Он принял стакан и протянул Митюхину.
— Пей, соврал — захлебнешься.
Иван принял стакан и залпом выпил.
— Ничего, мелкой птахой пролетел, — сказал он, озорно подмигнув.
Карьера Александра Недосекина, сына владельца винокуренного завода, не сложилась: мечтал стать военным врачом, а кончил бандитом.
Не приняв Октябрьскую революцию, уехал в Новочеркасск и поступил в Добровольческую армию, которую формировали верные престолу генералы для свержения большевистской власти. Участвовал в Кубанском «ледяном походе», лютовал в глухих степях Задонья, под командованием генерала Май-Маевского шел на Москву, сражался у Перекопа.
Когда остатки разбитых белых войск уходили из Крыма, покидая Родину, Недосекин устрашился чужбины и скрывался у отца, ожидая скорого падения Советской власти. Престарелый отец жил за счет сбережений, которые удалось сохранить. Завод был конфискован.
Вспыхнувший в Тамбовской губернии кулацко-эсеровский мятеж, который возглавил авантюрист Антонов, Недосекин воспринял как благовест, как начало неминуемого краха большевиков. Он стал одним из руководителей губернского «Союза трудового крестьянства», нелегально созданного по директиве Центрального Комитета партии эсеров; сошелся с Антоновым и его дружком Токмаковым.
Это он, Александр Недосекин, вместе с уголовником Васькой Карасем зверски пытал захваченных коммунистов, продработников и сельских активистов во многих уездах.
Официально провозглашались правоэсеровские или кадетские лозунги, выдвигалась идея создания «Крестьянского государства» без коммунистов. Но вскоре Недосекин убедился: все это пустые слова, болтовня. Руководители мятежа, полуграмотные и невежественные люди, не представляют четко программы действий, их основная цель — грабежи, пьянство, убийство и насилие без разбору.
После разгрома остатков банды на Вороне Недосекин окончательно убедился, что Антонов — не просто авантюрист и грабитель, а паникер и слюнтяй, готовый в любую минуту сдаться на милость чекистов.
Сколотив группу единомышленников, Недосекин покинул Антонова и организовал свою банду, чтобы продолжать «идейную» борьбу с коммунистами. Однако отмена продразверстки и введение продовольственного налога подсекли его планы: крестьяне решительно отказались от борьбы против Советской власти.
«Мои мосты сожжены, мне отступать некуда», — самому себе признавался Недосекин в минуты тяжких раздумий.
Утром он поднял всех, чтобы обсудить план ограбления Студенского винзавода. Бандиты просыпались нехотя, матерились и отмахивались, не могли прийти в чувство после беспробудной пьянки.
Наконец, когда всех растормошили, Недосекин начал говорить:
— Ровно в полночь соберемся под ветлами у Малой Студенки. Григорий известит нужных людей. Оттуда цепочкой направимся к Студенскому винзаводу. Одни будут грузить бочки, другие проникнут в контору, взломают столы и шкафы. В субботу день получки, деньги, наверное, будут в наличности. Ясно? А ты, Иван, — Недосекин обратился к Митюхину, — будешь при мне, хочу посмотреть, не разучился ли ты работать. — Митюхин согласно кивнул. «Верит или не верит? Должно, проверяет, коли привязывает к себе». Где-то в глубине леса надрывно прокричала болотная сова, бандиты насторожились.
— А пока можем гульнуть, пускайте стакан по кругу! — объявил Недосекин. — Надо опохмелиться, чтобы руки не дрожали.
В землянку неслышно вошла жена Недосекина, которая иногда участвовала в разбойничьих налетах, но в ту ночь муж не ждал ее.
— Полька? Случилось чего? — обеспокоенно спросил Недосекин, поднимаясь навстречу жене.
— Ничего не случилось, скучно мне — вот и пришла. — От Пелагеи несло перегаром. Ее некогда красивое лицо было землистым, одутловатым.
— Я хочу с тобой, милый, не прогоняй.
Пелагея скрывалась у надежных людей в Калиновке, Недосекин навещал ее ночами, свободными от бандитских дел. Вот и сегодня хотел идти в деревню.
— Ты как ребенок!
— Саша, у меня тяжело на сердце, какое-то нехорошее предчувствие, — говорила Пелагея, не стесняясь присутствия посторонних.
— Выбрось глупости из башки, втемяшила черт те что, — со злостью сказал Недосекин: слова жены он принял как плохую примету…
— Я хочу на большое дело, напоследок хлопнуть дверью… Сашенька, возьми, — канючила Пелагея.
— Хватит болтать, возьму, чего там, — Недосекин недовольно махнул рукой. — Ну что, мужики, возьмем? — спросил он, стараясь обратить разговор с женой в шутку.
— Доживем до полуночи, поглядим. Говорят, баба — к несчастью, — ответил Муленков тоже вроде бы шуточно.