Джулия, Марри и Алекс врываются в кухню. Измученные, обессиленные, разочарованные и отчаявшиеся. Я вне себя от тревоги, но помочь ничем не могу. Что думает обо мне Джулия, глядя на то, как я сижу в бездействии?
— Мама, как ты? — с придыханием спрашивает Джулия. Я сразу понимаю, что она совсем обо мне позабыла. У меня сердце кровью обливается за нее.
Следом за ними появляется Эд. Теперь в кухне целая толпа. Бренна с Грэдином тоже спустились поглазеть, кто пришел.
— Мама, Эд хочет кое о чем тебя расспросить. И я тоже. Мы все, — нервно говорит Джулия.
Я опускаю веки и пытаюсь представить, что бы со мной сталось, если бы я потеряла ее в детстве. Никто не замечает, что руки у меня в пупырышках озноба. Если бы я потеряла дочь, все мои страдания были бы напрасны. Ее существование — плата за них.
— Миссис Маршалл, речь идет о вашей внучке. Я знаю, что вы нездоровы, но мы были бы очень благодарны вам за помощь.
Эд всегда держался со мной церемонно. Встречались мы несколько раз в году — на Пасху, дни рождения. Он берет стул.
— Как вы знаете, Флору до сих пор не нашли.
И в этот напряженный миг, когда все затаив дыхание ждут моих откровений, тишину в клочья разрывает крик Грэдина.
— Нееееет! Нет! Нет! — снова и снова вопит он, вдребезги разбивая уют и покой многих поколений, оставивших след в этой кухне.
Ураганом, о котором умолчали метеосводки, Грэдин проносится через помещение, опрокидывая все, что попадается на пути, он крушит, ломает, отшвыривает, нанося удары налево и направо. Минута — и руки его уже кровоточат, а лицо исцарапано. Деревянный стул вонзается в оконное стекло над раковиной, следом летит посуда со стола.
Марри и Эду потребовалось несколько минут, чтобы схватить и усмирить мальчика. Перепуганный Алекс прижимается ко мне.
— Господи, господи, господи… — стонет Джулия.
Под ногами хрустят осколки. Грэдин умудрился опрокинуть посудный шкаф, и кухня усеяна битым стеклом, обломками фаянса.
— Я больше не выдержу, нет, нет, нет…
Моя дочь опускается на пол и плачет жалобно, как в тот самый первый миг своего появления на свет.
Эд и Марри все утихомиривают Грэдина, а я припоминаю, как они с Бренной прибыли в Нортмир. Я тогда обвинила их в краже тридцати фунтов, и Грэндин в ярости от подобной несправедливости перевернул стол. Так что же стало причиной для взрыва куда как более мощного?
— Значит, так, молодой человек. Я вас арестовываю, — свирепеет Эд, получив очередной удар. Под левым глазом у него алеет ссадина. — За нанесение ущерба и нападение на полицейского. Вы имеете право хранить молчание, однако это может быть истолковано против вас, если вы умолчите о фактах, на которые затем решите сослаться в суде. Все, что вы сейчас скажете, будет истолковано как свидетельство.
— Крошка! — Грэдина трясет. Он уже угомонился, и глаза у него печальные и поразительно спокойные. — Помоги мне, Крошка. Не разрешай им засадить меня в тюрьму.
Эд защелкивает наручники на заведенных за спину руках Грэдина.
— А кто ж виноват, придурок? Зачем ты это сделал?
Бренна, по своему обыкновению, стоит привалившись к дверному косяку Она пытается отстраниться от брата, от его вспышек ярости, от их общего прошлого, от себя. Бренна не в силах ему помочь, но не хуже меня понимает, что дела его плохи. В этот свирепый приступ Грэдина ввергло возбуждение, у него есть тайна, которую он так пытается сохранить. Это чувство вины разгромило мою кухню. Не Грэдин.
Эд поднимает стул и толкает на него подростка:
— Сиди здесь и не рыпайся.
Грэдин так напуган, что едва может дышать, не то что рыпаться. Марри держит оборону у задней двери, но лучше бы он помог Джулии, которая так и сидит на полу, окруженная морем осколков.
Эд снова наклоняется ко мне:
— Мэри… Мэри…
Я мысленно произношу: «Все не так…»
Марри
Я поднимаю ее туфлю. Потом браслет, кардиган, обруч для волос, коробку с бумажными платками. И наконец саму Джулию.
— Мамочка, что с тобой?
Алекс всегда называл ее только «мама». Он гладит ее руки, плечи. Джулия вздрагивает.
— Мама расстроилась из-за Флоры, — объясняю я и проглатываю комок страха, стоявший в горле после того, как Эд вместе с Грэдином покинули Нортмир. — От этой неразберихи ей стало еще хуже.
— Я сейчас подмету здесь, — предлагает Алекс.
Я ободряюще улыбаюсь ему, затем надеваю пальто и говорю сыну, что он остается за старшего, — я верю в магию еще одного шанса.
— Присмотри за мамой. Проследи, чтобы им с бабушкой было тепло, дай им выпить чего-нибудь горячего. Поищи целые чашки. И не открывай дверь никому, кроме меня и дяди Эда. От телефона далеко не отходи. А я найду твою сестру. — Потрепав Алекса по плечу, решаюсь поцеловать его в макушку.