— Ничего, если потребуется, мы и пешком пойдем.
На моей машине уехал Марри, потому что его все еще в ремонте.
Ключи торчат в замке зажигания, и я боюсь, вдруг успели заржаветь. Алекс забирается в машину вслед за мной. Помню, в детстве поездка на «лендровере» была для меня восхитительным приключением. Иногда к нам присоединялись Марри и Надин. Их мама давала нам с собой бутерброды. Мы подпрыгивали на ухабах, пели, снятая брезентовая крыша валялась у нас под ногами, а мама весело улыбалась.
Чудесным образом ключ поворачивается, и после пары попыток колымага вдруг заводится, как будто на ней ездят каждый день.
— Слава богу! — восклицаю я и выпрыгиваю из машины, чтобы открыть огромные деревянные ворота.
Тусклый зимний день рассекают два конуса света; они маяками должны приманить Флору. Мы мчимся к дому Дэвида.
В семьях постоянно что-то происходит, говорю я себе. Ничего страшного. Нам послали испытание. Худа без добра не бывает. И до последнего времени мы были счастливы.
Флора прекрасно прижилась в школе. Она легко училась, обзавелась друзьями. Алекса взяли в школьную футбольную команду, меня повысили на работе, я вела дополнительные уроки, а Марри закрепился на новом месте. Начальница его — женщина властная и, похоже, твердо вознамерилась сделать из него хорошего работника.
Вот так, оседлав волну надежды, уверенные, что все у нас расчудесно, мы и плывем через море будней, не ценя радостей, затерявшись в тумане из домашней суеты, стирки-готовки, счетов. И вдруг с размаху натыкаемся на подводный риф — пристрастие Марри к выпивке. Такое впечатление, что мой муж устал от покоя и размеренности и решил пробить в нашем судне основательную дыру. И начал каждый вечер, каждый день, а затем и каждое утро накачиваться виски.
— Марри, тебе нужна помощь. А я не знаю, как тебе помочь. — Трясясь от злости, я опорожнила в раковину две почти полные бутылки, залив пол, себя и все вокруг. Бутылки я нашла в сарае, в ящике со старыми игрушками. — Начинай лечиться или уходи.
Тогда я впервые пригрозила разводом. Но пришлось повторить эти слова тысячу раз, прежде чем он наконец мне поверил.
За несколько лет я перепробовала все, чтобы заставить Марри бросить пить. Мы вместе ходили на собрания анонимных алкоголиков, но он отказывался обсуждать свою проблему. Я договаривалась о встречах с психологом, но он не являлся на них. Забрав детей, я уехала на неделю в Нортмир, но когда вернулась, то обнаружила, что дом буквально завален пустыми бутылками. Сколько раз я пыталась вызвать его на разговор, но все неизменно заканчивалось скандалом. И тогда я начала прятать голову в песок, а Марри все пил и пил.
— Марри, ты спас меня. Я тоже хочу спасти тебя, — умоляла я его.
Почему он пьет, я не понимала.
— Все просто, — сказал он однажды. — Мне страшно. Мне страшно от того, что однажды проснусь утром, а ничего нет. Ничего.
В глазах у него стояли слезы. Мы были на кухне. Дети сидели за столом. Марри развел руками, словно обнимая комнату, обнимая нас. Тогда я не поняла, что он имеет в виду.
— Он прав, — снова и снова повторяю я. — Он прав, он прав, он прав. — Из-за слез я почти не вижу дороги.
— Кто?
— Твой отец. Он прав, это самое ужасное на свете. От этого легко запить.
— Мама, что ты говоришь? — пугается Алекс.
— Теперь я его понимаю, прекрасно понимаю. — На мгновение торможу, вытираю слезы и снова набираю скорость. — Однажды он сказал, что боится все потерять. Что ему даже думать об этом страшно. Поэтому он хотел избавиться от напряжения. У нас все было слишком хорошо.
— Что потерять, мама? Что было слишком хорошо?
— Всё, все мы. Наша семья. Папа, Флора, ты, я. Скажи, Алекс, мы ведь не останемся одни?
Марри
Дорога как каток, уже на Хоганс-лейн машину повело в сторону, я ударил по тормозам, автомобиль развернуло, и он остановился, перегородив дорогу. Я оставляю фары включенными, потому что на улице темно, как в яме.
— Флора!
Я жалею, что не остался в участке, чтобы выслушать показания женщины, видевшей маленькую девочку где-то здесь. Она бы указала точное место. Дорога несколько миль змеится вдоль изгибов реки.
Иду вперед, вглядываясь в ночь. Эта женщина видела девочку вчера. И вряд ли то была Флора. Но я все равно иду и иду. Когда свет фар остается далеко позади, включаю фонарик. Я то иду по дороге, то сворачиваю на обочину возвращаюсь, описываю фонариком дуги, чтобы не пропустить ни одного квадратного дюйма. Пару раз луч выхватывает из мрака блестящие глаза, и у меня екает сердце. Я ныряю в кусты, где прячется моя дочь, но там никого. Лишь легкий шорох удирающей зверушки. Если понадобится, я весь мир обыщу с фонариком, но я найду Флору.