По правде говоря, он был рядом каждую минуту этих тридцати лет.
Я резко сбросила одеяла. Откуда только силы взялись. Суставы хоть и ныли от напряжения, но подчинялись. В доме было холодно, но я стояла у открытого окна спальни и ничего не чувствовала. Безжалостный ветер стелил по полям почти горизонтальные струи дождя. На часах половина пятого. Дождь превратился в снег.
Поверх крыши сарая я смотрела в ту сторону, где находился дом Дэвида. Он далеко, и увидеть его нельзя, но расстояние не столь велико, чтобы я не чувствовала теплое дыхание на своей шее. Я знала округу как свои пять пальцев и с легкостью вычислила, где живет Дэвид, — в старом доме Грэнгеров, недалеко от реки. Брошенная ферма пришла в запустение, но потом некий предприимчивый делец отреставрировал ее и продал.
Как мне рассказать Джулии об отце, не объяснив, кто он такой? Прошло столько времени, что она возненавидит меня за молчание. В раннем детстве ей была нужна только я. Она не задавала вопросов и не судила. Вопросы посыпались, когда она пошла в школу. Буквально с той минуты, как Джулия родилась, я решила, что она никогда не узнает ни об отце, ни о том, что он сделал со мной. Как мать может сказать дочери, что она — последствие изнасилования?
Если бы я решилась рассказать ей правду, то пришлось бы пойти до самого конца и она узнала бы, что Дэвида признали невиновным, а меня обвинили в распутстве. И раз Дэвид невиновен, то я, само собой, лгу. В общем, ничего удивительного, что я всю жизнь молчала.
Конечно, с тех пор, как Дэвид снова вышел на сцену, появился риск, что однажды он расскажет Джулии правду. Мне надо было учитывать эту возможность. После суда он узнал о моей беременности и теперь с легкостью вычислил, что Джулия — его дочь. Возраст, внешность, отсутствие братьев и сестер говорили об этом столь же явно, как свидетельство о рождении. Дэвид прекрасно знал, кто она такая. Так чего же ему надо?
— Я приехал к тебе, Мэри, — сказал он по телефону в тот день, когда я была у него на приеме. — И к Джулии.
Я положила трубку. Он звонил еще и еще. Передал через Бренну сообщение: мол, хочет мне помочь. Слишком поздно, ответила я про себя.
За тридцать лет моя молчаливая ложь вызрела, окрепла и заматерела. Но теперь в нашей жизни появился Дэвид, а значит, рано или поздно дамба прорвется и правда обрушится на Джулию и сокрушит. Я не хотела участвовать в этом. И внутри меня, в горле, набухла густая слизь. Перекрыла гортань, мешая говорить, — предохранительный клапан, который вот-вот сорвет.
Снег заметал голые поля. Я достала из чулана старую одежду — свитер, драные брюки, рабочие ботинки — и с трудом оделась. Движения по-прежнему давались с трудом, но я не собиралась отступать. Медленно спустилась по лестнице, стараясь не наступать на скрипучие ступеньки, медленно, чтобы не застонали древние петли, приоткрыла дверь. Сняла с крючка пальто и выскользнула под снежный ливень.
Во дворе из кармана пальто выпала газета. Я помню, как сунула ее туда, когда в последний раз ходила в деревенский магазин. После этого газеты складывали у ворот, пока Джулия не забрала почту. Я не хотела оставлять следов, а потому подняла газету и взяла ее с собой. Было так холодно, что я с трудом дышала.
Десятилетия тюремного заключения, которого я вовсе не заслужила, — это он должен был страдать в тюрьме — погнали меня в амбар. По двору я шла с такой решимостью, будто меня ждала смертельная битва. Я открыла большие амбарные ворота, вспоминая, как в детстве Джулия качалась на них.
«Лендровер» заводился лишь в половине случаев.
Если заведется, это хороший знак.
В машине пахло сеном и собаками. Я бросила газету на пол, повернула ключ, который почти примерз к замку, и, побурчав несколько секунд, машина ожила. Я выехала из Нортмира, моля о том, чтобы гул мотора никого не разбудил.
Дом оказался меньше, чем я ожидала. Вообще-то для меня Дэвид по-прежнему обитал в студенческой квартирке, заставленной книгами и пахнущей сигаретным дымом и чаем с бергамотом. Дом стоял к востоку от реки, отделенной от дороги невысокой изгородью. Я заглушила мотор в сотне ярдов от ворот. Мне не хотелось, чтобы он слышал машину и догадался раньше срока. Пусть все будет по-честному. Я это заслужила. Прошло столько времени, и теперь я хочу знать почему.
Я выбралась из машины и неуверенно побрела сквозь злые плети дождя и снега. Приближаясь к дому Дэвида, я, как ни странно, чувствовала себя спокойно. Занавески были задернуты.
Должно быть, спит. Я постучу. Он откроет. Я спрошу его, почему он это сделал. Все прояснится.