Рэндом осмотрительно попятилась еще дальше.
Птица походила на птичку-пикка, только сильно уменьшенную. То есть на деле она была больше, точнее, того же размера… ну, в крайнем случае раза в два больше. К тому же она была гораздо голубее и гораздо розовее птичек-пикка, хотя в то же самое время оставалась совершенно черной.
Было в этом что-то очень странное, хотя непонятно, что именно.
Еще птица походила на птичек-пикка выражением глаз – казалось, будто они неотрывно вглядываются во что-то невидимое тебе.
И вдруг птица исчезла.
В пещере стемнело. Рэндом съежилась, нащупывая в кармане свой камень. Тьма свернулась в шар, а шар снова превратился в птицу. Она зависла в воздухе прямо перед носом у девочки, тихо трепеща крыльями и глядя на нее в упор.
– Извини, – неожиданно произнесла она. – Мне надо настроиться. Ты меня слышишь?
– То, что ты говоришь? – переспросила Рэндом.
– Отлично, – заявила птица. – А сейчас слышишь? – На этот раз ее голос звучал на несколько октав выше.
– Конечно, слышу! – ответила Рэндом.
– А сейчас? – произнесла птица, на этот раз бархатным басом.
– ДА!
Воцарилась тишина.
– Нет, определенно нет, – проговорила птица спустя несколько секунд. – Ясно, значит, твой слух воспринимает звуки в диапазоне от 20 герц до 16 килогерц. Так. Тебе нравится? – Теперь птица вещала приятным легким тенорком. – Верхние частоты слух не режут? Кажется, нет. Хорошо. Значит, буду использовать этот диапазон. Пошли дальше. Сколько меня ты видишь ныне?
Неожиданно воздух сплошь заполнился теснящими друг друга, переплетающимися друг с другом птицами. Рэндом привыкла проводить досуг в виртуальной реальности, но такого чумового зрелища на своем веку еще не видывала. Казалось, все пространство Вселенной разбилось на неисчислимое множество птичьих тел.
Рэндом, задохнувшись, закрыла лицо руками; при этом руки прошли через несколько виртуальных птиц.
– Гм, кажется, чересчур, – сказала птица. – А так?
Она трансформировалась в бесконечный туннель из птиц, будто одну-единственную птаху поймали и заточили в калейдоскопе.
– Кто ты? – вскричала Рэндом.
– К этому вопросу мы перейдем через минуту, – невозмутимо ответила птица. – Пожалуйста, скажи мне, сколько меня ты видишь?
– Ну… вроде бы… – Рэндом беспомощно махнула рукой в глубь туннеля.
– Ясно. Все еще бесконечное множество, но по крайней мере в привычном измерении. Хорошо. Кстати, верный ответ: АПЕЛЬСИН и два лимона.
– ЛИМОНА?
– Если у меня было три апельсина и три лимона, и я потеряла два апельсина и лимон, что у меня останется?
– Что-что?
– О'кей, значит, по-твоему, время течет в ЭТОМ направлении? Забавно. А сейчас я все еще бесконечна? А сейчас? Насколько я желтая?
С каждой секундой птица головокружительно быстро меняла форму и цвет.
– Я не могу… – сдалась Рэндом.
– Можешь не отвечать, я и так вижу. Ладно. Похожа я на твою мать? А на скалу? Не слишком ли у меня громоздкий, расхлябанный, переплетенный по синусоиде вид? Нет? А сейчас? Движусь ли я в обратную сторону?
Наконец-то птица замерла на месте.
– Нет, – ответила Рэндом.
– Ну на самом-то деле я двигалась назад во времени. Гм. Похоже, мы все выяснили. Если тебе интересно, я могу сообщить, что ты свободно перемещаешься в трех измерениях, из которых складывается то, что вы называете пространством. Одновременно ты движешься по прямой в четвертом измерении, которое вы называете временем, и стоишь на месте в пятом, являющемся основой вероятности. Дальше – сложнее; в измерениях с тринадцатого по двадцать второе происходит много всякого, о чем тебе не стоит знать. Все, что тебе надо знать на данный момент, – это то, что Вселенная куда сложнее, чем тебе могло бы показаться, даже если тебе и так уже кажется, что она чертовски сложна. Ничего, что я чертыхаюсь?
– Чертыхайся сколько душе угодно.
– Ладно.
– Кто ты, черт возьми, такая?
– Я «Путеводитель». В ЭТОЙ Вселенной я ТВОЙ «Путеводитель». Собственно говоря, я обитаю в том, что чисто для удобства принято именовать Великой Всеобщей Мешаниной. Смысл этого термина… ладно, я тебе лучше на крыльях покажу.
Сделав пируэт в воздухе, птица вылетела из пещеры и опустилась на камень под выступом скалы, чтобы не попасть под дождь.
– Иди сюда, – сказала она. – И смотри.
Рэндом не нравилось, что птица командует ею, точно своей служанкой, но все же подошла к выходу, не вынимая руки из кармана, где лежал камень.
– Дождь, – произнесла птица. – Видишь, обычный дождь.
– Я знаю, что такое дождь.
Струи воды падали с черного ночного неба, чуть посверкивая в лунном свете.
– Ну, и что такое дождь?
– Слушай, тебе чего вообще от меня надо? Ты вообще-то кто? Что ты делала в этой коробке? Почему я должна всю ночь бегать по лесу, отбиваясь от психованных белок только для того, чтобы какая-то птица спрашивала меня, что такое дождь? Это просто вода, которая льет с этого долбаного неба, вот и все! Еще вопросы есть или пойдем домой?
Последовала долгая пауза, и наконец птица спросила:
– Ты хочешь домой?
– У меня нет дома! – Рэндом и сама удивилась тому, с какой яростью выкрикнула эти слова.
– Посмотри на дождь… – сказала птица-«Путеводитель».
– Ну смотрю я на дождь! На что здесь еще смотреть?
– Что ты видишь?
– О чем ты, глупая птица? Я вижу дождь – черт-те сколько дождя. Вода как вода, падает с неба.
– Какие формы ты видишь в воде?
– Формы? Нету там никаких форм. Это же только… только…
– Всего лишь бесформенная мешанина, – подсказала птица-«Путеводитель».
– Ну…
– А теперь что видишь?
Из глаза птицы вырвался тоненький, почти невидимый луч света. В сухом воздухе под нависающей скалой его не было видно совсем; там, где в луч попадали капли, они вспыхивали ослепительными искрами. Но на фоне дождя луч казался твердым.
– Умереть-уснуть. Лазерное шоу, – уничтожающим тоном произнесла Рэндом.
– В жизни такого не видела, если не считать пяти миллионов рок-концертов.
– СКАЖИ МНЕ, ЧТО ТЫ ВИДИШЬ!
– Светящийся прут. Попка-дурак, вот ты кто!
– А ведь здесь нет ничего, чего не было раньше. Я всего только использую свет, чтобы привлечь твое внимание к определенным каплям в определенный момент. А что ты видишь сейчас?
Свет погас.
– Ничего.
– Я делаю то же самое, только в ультрафиолетовом диапазоне, которого ты не видишь.
– Ну и на фиг показывать мне то, чего я не вижу?
– Чтобы ты поняла, что если ты чего-то не видишь, это еще не значит, что оно не существует. А если ты видишь что-то, это вовсе не значит, что оно существует на самом деле, а не просто мерещится твоим органам чувств.
– Хватит, заколебала уже! – решительно произнесла Рэндом и осеклась.
Перед ней в потоках дождя возникла огромная, очень правдоподобная фигура отца, чем-то напуганного.
В двух милях от Рэндом ее отец, пробиравшийся по лесу, внезапно остановился, напуганный зрелищем своей же собственной фигуры, висящей в воздухе с перепуганным видом в двух милях от него, чуть правее того направления, которого он держался.
Он вконец заблудился и уже смирился, что умрет здесь от холода, сырости и усталости. Белки принесли ему почти целый журнал для любителей гольфа, явившийся непосильной нагрузкой для его переутомленного мозга.
Узрев в небе самого себя, он заключил, что мозг от нагрузки все-таки треснул, но зато появилась возможность скорректировать курс.
Переведя дух, он развернулся и пошел в сторону фантастической иллюминации.
– Ладно, ну и что ты хочешь этим доказать? – допытывалась Рэндом. Собственно, образ ее отца напугал ее гораздо больше, чем само объемное изображение. Первую в своей жизни голограмму она видела в возрасте двух месяцев, а последнюю на данный момент – полчаса назад: исполнение марша анджакватских звездных гвардейцев.