— Скоро освободим Киев и пойдем дальше, — с твердой убежденностью говорил он танкистам. И эта его убежденность, его непоколебимая уверенность в успехе готовящейся наступательной операции передавались всем в полку и всех вдохновляли.
Не меньше сил в подготовку тральщиков к действиям вкладывал и Мугалев. Главное, о чем он заботился, что было в центре его внимания, — это полная готовность тралов к боевой работе и организация тесного взаимодействия тральных рот с бригадами линейных танков при прорыве обороны.
Партийно-политическая работа в это время в полку проводилась под лозунгом «Освободим Киев к 26-й годовщине Октября!». В центре этой работы находились майор Василий Иванович Цетенко, парторг полка старший лейтенант Алексей Павлович Давыдов и парторги рот.
Немало наших воинов, вдохновленных их горячим словом, подавали заявления о приеме в партию. «За Киев хочу сражаться коммунистом», — писал в своем заявлении заряжающий младший сержант Михаил Окулов. «За Киев, за землю Украины буду сражаться, как за свой родной дом», — писал сибиряк механик-водитель сержант Семен Ильичев. Оба они, как и другие лучшие комсомольцы, были приняты кандидатами в члены партии.
Подготовка к решающим боям за освобождение Киева совпала с 25-летием Ленинского комсомола. Комсомольская работа в эти горячие дни проводилась под знаком мобилизации комсомольцев и всех молодых воинов на образцовое выполнение боевой задачи. Интенсивную работу в этом направлении развернул комсорг полка старший лейтенант Владимир Петрович Крупко вместе с комсоргами подразделений и агитаторами. Этот двадцатидвухлетний комсомольский вожак, сын новосибирского рабочего-железнодорожника, имел уже немалый фронтовой опыт: участвовал в боях с белофиннами и с первого дня — в Великой Отечественной войне. Осенью 1942 года Владимир окончил ускоренный курс Военно-политического училища в Горьком, а затем воевал в нашем полку, начиная со Сталинградской битвы. Рассудительный, грамотный, энергичный политработник, он умел находить путь к душе солдата, пользовался среди личного состава заслуженным авторитетом и уважением.
У меня сразу возникло большое чувство симпатии к этому серьезному и душевному человеку, а вскоре мы с ним подружились.
На собраниях, в индивидуальных беседах с комсомольцами Крупко, по моему совету, постоянно подчеркивал, что каждый должен готовить себя к действиям в особо сложных условиях: ночью, да еще и в лесистой местности. Собрания и беседы посвящались конкретной теме: «Ночной бой танков в лесу». С беседами по этой теме выступали командир полка и офицеры штаба.
Ближайшие два дня отводились для рекогносцировки переднего края обороны противника и детальной увязки взаимодействия во всех звеньях. В мою задачу входило собрать как можно больше сведений о характере вражеской обороны. От общевойсковых командиров и офицеров штабов, от разведчиков «старожилов» лютежской земли удалось в короткий срок получить необходимые данные.
Противник создал здесь эшелонированную оборону, глубиной до 14–15 километров. Главная полоса обороны состояла из трех позиций. Кроме того, непосредственно к северу от Киева гитлеровцы использовали противотанковый ров, вырытый нашими войсками еще летом 1941 года. Созданию противником прочной обороны благоприятствовала болотистая пойма Ирпеня, крупные лесные массивы, населенные пункты. В районах Приорки, Пущи-Водицы и на прилегающих к ним высотах были созданы узлы сопротивления. Так, например, в Детском санатории во всех домах имелись амбразуры для пулеметов, здесь же было подготовлено десять прочных укрытий. На каждой оборонительной позиции гитлеровцы оборудовали окопы полного профиля с ходами сообщения и дзотами.
Смешанные минные поля были созданы перед передним краем и в глубине обороны. Все дороги, лесные просеки и подступы к противотанковому рву также перекрывались минными заграждениями.