В ответственные дни передвижения полка к фронту партийно-политическая работа направлялась на повышение у воинов бдительности, боевой готовности, воспитания чувства патриотизма, бесстрашия и самоотверженности.
Пропагандист политрук Беляев, комсорг политрук Крупко, парторги и комсорги рот, агитаторы и политинформаторы не упускали случая, чтобы поведать солдатам и сержантам о мужестве и отваге защитников волжской твердыни, зачитать из газет статьи и очерки об их подвигах. С большим интересом слушали бойцы рассказы о мужестве и стойкости гарнизона «дома Павлова», о героизме пулеметчиков лейтенанта Петра Зайцева, которые, уничтожив свыше четырехсот фашистских солдат, не дали им прорваться сквозь огневую завесу пулеметов и удержали рубеж у завода «Красный Октябрь». Пример героев Сталинграда вызывал у наших танкистов стремление быстрее обрушить по врагу сокрушительные удары. Каждый понимал, что советский народ вместе с оружием доверил ему и свою судьбу.
На меня во время передвижения по железной дороге была возложена персональная ответственность за организацию надежного охранения.
Караульные команды и выставляемые ими по всему эшелону посты несли службу круглосуточно. На остановках проводилось непрерывное патрулирование. В постоянной готовности к отражению возможных ударов с воздуха находились танковые пулеметы, вынутые из шаровых установок и превращенные в зенитные точки. Все эти меры, наряду с тщательной маскировкой боевых машин, дали нам возможность без задержек продвигаться к станции назначения.
Мелькали телеграфные столбы, быстро проносились мимо леса и перелески, населенные пункты, долго тянулась бескрайняя степь. Все ближе становилась полоса приволжской земли, где не стихала гигантская битва. Эшелон двигался к станции Баскунчак на Левобережье Волги.
Справа и слева от полотна железной дороги виднелось множество свежих воронок от авиабомб. Но, очевидно, гитлеровцам теперь было уже не до бомбежек подступов к Волге со стороны Левобережья: мы узнали, что под Сталинградом наши войска перешли в контрнаступление.
Ночью, после выгрузки на станции Баскунчак, полк двинулся своим ходом. Маршрут пролегал через Капустин Яр, Ленинск, Среднюю Ахтубу и далее к переправе через Волгу напротив Светлого Яра. Трудно передать, какие чувства я тогда испытывал. Ведь это были мои родные места!
Вычерчивая схему построения колонны полка на марше и схему маршрута, я зримо видел картины своего детства. В Верхней Ахтубе (бывшем селе Безродном) я родился, в Средней Ахтубе и Капустином Яру, где позднее работали мои родители, учился в школе.
Все эти села располагались вдоль речки Ахтубы — рукава Волги в нижнем ее течении.
В этих краях родились, жили и трудились мой отец, Степан Захарович, и мать, Евдокия Гавриловна.
Отец был членом партии с 1918 года, участником революционных событий в Царицыне и гражданской войны, первым директором заволжского совхоза «Лебяжья поляна». Мать — член партии с 1920 года, одна из первых «делегаток», как называли тогда женщин-активисток, непременно повязывавших голову красными платочками (помню слова популярной в то время частушки: «Делегатка я теперь в красненьком платочке»), Она была женоргом (женским организатором) Средне-Ахтубинской волости. Позднее, окончив Сталинградскую совпартшколу, получила направление на руководящую работу и стала членом коллегии Мясомолколхозцентра в Москве.
Вместе с родителями, часто менявшими место службы, мы с младшим братишкой Володей кочевали по ахтубинским селам, через которые сейчас пролегал мой маршрут к фронту.
Машины идут ночью с выключенными фарами, окутанные непроглядной тьмой. Вглядываюсь в эту тяжелую тьму, но кроме расплывчатых очертаний домов ничего не могу различить.
…Длинное, вытянувшееся вдоль основной дороги село Капустин Яр… Большой районный центр Ленинск с добротными каменными зданиями… Примостившееся на берегу село Средняя Ахтуба…
Как хотелось выскочить из машины, посмотреть хотя бы мельком, что осталось от прежних знакомых мест, что изменилось!..
Но надо спешить. Время не ждет.
А в голове мелькают, словно в калейдоскопе, картинки далекого прошлого.
Вот обрывистый берег Ахтубы, где в голодном 1921 году я выискивал длинные корни травы муканки, приносил их домой, разламывал, извлекал горьковатую мучнистую сердцевину и кормил ею совсем еще маленького братика.
Вижу нашу школу-девятилетку в Капустином Яру, вижу учителя русского языка и математики Ивана Григорьевича Пожилова, человека с добрыми глазами и милой улыбкой, шагающего на урок с неизменной суковатой палкой. Слышу его слегка иронический голос, когда кто-то из учеников вместо «е» или «я» напишет букву «и»: «Лигушка на писочки ришала задачки».