— И вот моя училка пришла с большой пластиковой папкой в руках. С такой, с резинками по бокам. Положила её на кафедру и села. Скрещенные ноги, расправленная юбка, аккуратная белая блузка под синим свитером. Строгая. Профессор, у которой всегда всё под контролем, — она смеётся над этим воспоминанием и словно вновь превращается в девчонку. — «Итак, ребята», и называет нас всех по именам, вызывает по одному за раз и раздаёт белые конверты и синими и красными краями. Друзья по переписке. Мой друг был австралиец и рассказывал мне о кенгуру и красотах Австралии, о море и девушках. Письма со смешными комментариями и разными жизнями, письма с обещаниями приехать однажды и найти друг друга. Помню, как это впечатляло меня тогда, с каким эмоциями я ждала каждого нового письма. Пол нравился мне. Я видела его лицо на фото. Он всегда ходил строго в спортивных костюмах, — рассказывая об этом, Симона вновь становится любопытной матерью, которая всегда хочет зайти чуть дальше. Но иногда не может.
Возможно, Ники, и у тебя есть далёкий друг по переписке. Может, в интернете. Может, ты с ним познакомилась как раз за те две недели в Лондоне. Или кто-то другой. Человек, который не может разделить с тобой свои дни, проводя их с тобой бок о бок, но знает тебя через то, что ты пишешь ему в своих письмах. Может быть. Иногда так даже проще. Как в блоге. Ты доверяешься, даришь скрытую частичку себя, как не смогла бы в реальности, лицом к лицу с кем-то. И всё же такие расстояния легко и быстро ломаются, этих километров словно и не существует, вы чувствуете возможность быть рядом сколько влезет, но вдруг всё это начинает давить, и вы оба понимаете, но на самом деле не можете взять и встретиться. Слова – да, но ощущение кожи, цветов, запахов, деталей, наблюдений друг за другом вам всегда будет не хватать.
А между тем мама достаёт фотографию Пола.
Она превратилась в старую закладку. Или обычную открытку. В семейной жизни многие вещи начинают занимать новые места, принимать новые формы. А Симона думает – где же, интересно, сейчас Пол? Счастлив ли он и с кем. Занимается ли он спортом и по сей день, сменил ли место жительства. Вспоминает ли о ней. Она думает об огромных волнах, которые всегда были фоном на его фотографиях, но которых она так и не увидела вживую. А потом думает о море, которое объединяет всех нас, от одного берега до другого. О любви между волнами, ветром и морем. И хоть она так и не познала красоты сёрфинга, это всё-таки передалось Ники.
Где ты?
Я верю, что любовь – это непрерывный поток. Она идёт и приходит. Делает долгие развороты, иногда скрывается из виду, но всегда есть. И нет никаких «сначала». Нет никаких «потом». Есть «на протяжении». Возможно, она похожа на радугу, которой мы радуемся, даже рисуя её пальцами на бумаге. И моя всегда приходила немного неправильно. Но ты… ты мне такого не говорила. Ты заставила меня думать, что всё было идеально. И это неважно. Я и так это знал. И ты тоже.
Я стою у окна и смотрю на улицу. Дождя не было. Потому и нет никакой радуги. Но я хочу представить её. Тишина воспоминаний о твоих улыбках окружает меня. Думаю о том, чего у нас больше не будет, о том, сколько мы должны были стараться вместе, а не принимать всё как должное. Жизнь – это игра в шахматы. Только воспользовавшись моментом отвлечения противника можно занять клетку. Наиболее выгодную позицию.
Думаю, что когда кто-то уходит, остаётся только время. Время – как островки в воде, к которым ты плывёшь, чтобы немного передохнуть. Время – это точка опоры в море недоверия. Время бежит в часах, медленное и неизбежное. У времени нет сомнений. Время – это воин, который создаёт законы и задаёт ритм жизни.
Лучше сказать, это странный сон. Ты хочешь проснуться и сказать: «Это невозможно… Ох, слава богу, я просто спал». Но это не так.
Теперь я думаю об отсутствии. О том, как медленно мы движемся, как сломанные, как в замедленной съёмке. У нас нет уверенности во времени, в стрелках часов. И мы не похожи на солдат. Мы просто ищем иллюзию того, что вот-вот всё остановится и время вдруг повернётся назад, пойдёт в обратном направлении. И сможет вернуться вчера, а потом позавчера, и ещё тысячи прошедших дней. В тот момент, когда мы снова сможем поговорить. В то момент, когда улыбка не будет лишь воспоминанием.
Случалось ли с тобой такое, Ники? Теряла ли ты кого-то?
Конечно, я бы хотел, чтобы такая боль никогда не коснулась тебя. Но в таком нельзя быть уверенным.
Я вновь представляю тебя. Как ты открываешь двери дома и ищешь повсюду. Ищешь того, кого больше нет. Рассматриваешь фотографии человека, который оборачивается и машет рукой. Словно знает о том, что мы все узнаём и тут же забываем. Представляю, как ты смотришь на того, кто был, а теперь его просто не стало. И он, или она, не знаю, тоже видит тебя теперь, как ты наслаждаешься жизнью, словно откусывая кусок малинового торта, видит твоё счастье и твои неудачи, твою силу воли и твои проекты.
Я уже научился тому, что должно улыбаться случившемуся и не страдать по тому, кого больше не будет с нами. Но есть такой момент, и я не знаю, сколько он может длиться, когда такое просто не представляется возможным. Когда чувствуешь только эту ужасную пустоту. Момент, в котором переплетаются струны, тянущие твою душу, как занавес. И тогда этот самый бархатный занавес поднимается и все смотрят за кулисы. Но актёр не выйдет. Больше никогда.
Потому что он уже в другом месте. Теперь он белое облачко, которое играет со своими сёстрами в синем небе. Невидимая радуга, которую ты можешь нарисовать без карандашей, пусть даже неправильно, по-своему.
Сухие брёвна на ветру в лесу, шёпот капель в зимнем ливне, хруст, когда раскалывают грецкий орех, шум предательского отлива, когда ты только собрался нырнуть. Во всём этом будет тот, кто ушёл. Всегда.
Я представляю тебя дома. Звонок телефона.
— Ответишь?
— Да, сейчас.
И лишь два слова.
Сказанное сразу провоцирует плач. Эти слова хороши, только если это неправда. Бесполезные.
Симона роняет трубку. Она поражена. Её трясёт. Ники видит это и подходит ближе:
— Мама, что такое?
Знакомое тебе имя, тот, кто прошёл с тобой часть жизни, длинную или короткую – это неважно. Важно, что он был.
Ники бежит к дневнику. Это её неделя. Она снимает колпачок с чёрной ручки и пишет. Очень быстро. От самого сердца. Пишет ради этого имени. Пишет историю. Чтобы не плакать. Чтобы отвлечься. Ради любви.
Роза под дверью.
Она оставлена здесь, чтобы сказать тебе что-то лепестками, а не в голос. Перевязанная красной лентой. Да, я дарю тебе красную. Я дарю это твоим щекам.
Потому что когда я не могу плакать, я пишу.
И сейчас пишу тебе.
Но что я могу сказать тебе? Где найду слова? И что ты делаешь со мной сегодня?
Со мной и моей семьёй.
Смотреть, как люди живут напоказ. Слышать их слова. Чувствовать, как вертится планета. Но сегодня ты всё оставил потухшим. И не будет больше солнца, лишь темнота. И время пойдёт быстрее, чем может, оставляя вдалеке боль, которую я чувствую сейчас.
Сегодня такое снежное небо. Может, правда пойдёт снег. Вчера его не было. Не знаю, мог ли ты видеть это из окна. Вчера было солнце.
Под твоей дверью красная роза, которую тут же выбросил бы любой режиссёр. Сказал бы, что это неправильный конец. Но нам плевать. Эта роза там для тебя, и она говорит о том, что я не смогла сказать, о том, чему ты меня научил, о твоей пустой комнате. Это бы режиссёр оставил в фильме. Оставил бы молчание в этом выключенном экране.
Вот так. У меня есть идея. Понадобится большая чёрная лента, какие повязывают иногда игроки на поле по воскресеньям. Только нужно гигантская лента, чтобы повязать ею весь мир. Потому что именно так сильно мне не хватает тебя. И я не стану завязывать бант. Потому что факт того, что тебя больше нет, – это вовсе не подарок. Лучший подарок – снова видеть тебя живым. Прощай.