Оттуда он вышел с букетиком фиалок и улыбкой на лице.
Входную дверь с профессиональной невозмутимостью распахнул перед ним мажордом, облаченный в жилет с золотой окантовкой, и тут же указал рукой в перчатке на маленькую гостиную, где следует ожидать приема. И вот тут-то Тони подстерегает малоприятный сюрприз: там уже ожидают два молодых человека. Очередь из желающих поухаживать за Луизой де Вильморен!
Эти двое, в костюмах в мелкую полоску, являют собой образцы безукоризненно одетых джентльменов. Один держит в руках выкрашенную в золотой цвет глиняную вазочку с экзотическими цветами, а второй обременен огромной коробкой с пирожными, на которой красуется анаграмма «Даллуаю», изысканной кондитерской с улицы Фобур-Сент-Оноре, где выпекают лучшие в Париже торты и пирожные с взбитыми сливками.
Еще до того, как эти двое могут его увидеть, он прячет за спину букетик фиалок. Только теперь до него доходит, каким вульгарным, каким неподходящим для такой рафинированной девушки, как Луиза де Вильморен, является его подношение. Он кивает в знак приветствия и остается стоять, опершись о косяк. Его не оставляет ощущение, что в этом элегантном доме он как безбилетный пассажир на шикарном круизном лайнере и что вот-вот, с минуту на минуту, все поймут, что он самозванец, и мажордом выставит его за порог.
В общем-то, говоря по правде, его семья принадлежит к древним аристократическим родам Лиона, и детство он провел в небольшом родовом замке с тысячей дверей. Слишком большое количество для скудного отопления. И он всеми фибрами души чувствует, что в своем положении впавшего в нищету графа просто смешон. В душе вскипает ненависть к купленным дешевеньким цветочкам, и он яростно сжимает в кулаке их беззащитные стебельки.
Мажордом провозглашает, что мадемуазель де Вильморен ожидает их в своих покоях, и все трое отправляются в паломничество вверх по лестнице. Тони пропускает тех двоих вперед и, когда на него никто не смотрит, запихивает цветы в карман пиджака и хочет развернуться, желая покинуть дом, пока не поздно, пока еще он не выставил себя на посмешище. Но, обернувшись, обнаруживает, что мажордом со своим бесстрастным ликом сфинкса замыкает процессию, так что он вынужден продолжить путь наверх.
Луиза сидит в постели, опершись спиной об изголовье, с двумя огромными подушками, как бы подлокотниками, по бокам. Квинтэссенция ее красоты заключена в невесомости – есть в ней что-то такое, что возносит ее надо всем окружающим.
Молодой человек в синем костюме, блистая триумфальной улыбкой, подходит вручить ей изобилующий бантами, лентами и цветами вазон. Но она не поднимает руки, не выказывает намерения принять подарок, а роняет скупое «спасибо», что с равным успехом может быть воспринято и как выражение вежливости, и как проявление безразличия. И одновременно кивает мадам Петерманн, которая со скучающим выражением на лице принимает вазон, а затем ставит его на тумбочку рядом с двумя другими вазами с точно такими же цветами. Тогда другой кавалер подходит со своими сластями, и Луиза точно так же сверкает мгновенно погасшей улыбкой и благодарит. Ни малейшим жестом не выразив желания взять в руки коробку с пышным сиреневым бантом, она взглядом просит гувернантку принять подарок. Луиза опирается на локоть, чтобы разглядеть третьего гостя, который, казалось, прячется за спинами двух первых визитеров.
– Вы там что, в прятки решили сыграть?
Тони слегка краснеет и делает два шага вперед.
– A, так это вы! Граф Сент… Сент… как там дальше?
– Сент-Экзюпери! Удивительно, что вы вспомнили меня спустя столько времени!
Она переводит взгляд на его пустые руки, и, чтобы хоть куда-нибудь их деть, он поспешно засовывает руки в карманы пиджака. И с языка его слетают сбивчивые слова:
– Прошу меня извинить, я намеревался преподнести вам небольшой подарок…
Ощутив острую и неотложную необходимость помочь своей речи руками, он резко вынимает их из карманов, и, вынырнув оттуда, словно гигантские крюки, его пальцы оказываются в воздухе вместе с фонтаном фиалковых лепестков. Они рассыпаются во все стороны, на мгновение застывая облаком в воздухе, а затем мягко опускаются на покрывало.
Бесстрастное выражение лица Луиза впервые сменяется чем-то иным.
– Вы что, фокусник? – интересуется она.
– Мне очень жаль… – булькает в ответ Тони.
– Не о чем тут жалеть, – заявляет она с тем блеском в зеленых глазах, который делает их еще ярче, – я обожаю фокусников.