– Есть.
Разворачивается и идет в мастерские. В ангаре, где расположены мастерские, дежурный сержант уже есть, и он кроет Пеллетье последними словами. Никакой помощи ему не надо, так что Мермоз может делать что хочет, пусть хоть в столовку идет и там напьется.
– Пожалуй, так я и сделаю…
Но сначала идет в спортзал – дать выход злости. Наступит день, и Пеллетье окажется в зоне досягаемости его кулаков. И когда этот миг настанет, он его уничтожит. Никогда раньше не думал он о возможности лишить кого-то жизни собственными руками.
Пеллетье становится его неотступной тенью. На его голову дождем сыплются взыскания по самым немыслимым поводам: не встал по стойке смирно при поднятии флага, публично высказался на политические темы. И Мермоз начинает задыхаться от гнева. И поскольку излить злобу на Пеллетье нет никакой возможности, стоит какому-нибудь солдатику косо взглянуть на него в столовой – и вместо того, чтобы использовать свое звание и приструнить, он скидывает гимнастерку с сержантскими нашивками и набрасывается на того с кулаками. Если ему говорят, что он должен бриться два раза в день, он упорствует и не делает этого. Чем больше его наказывают за то, что не стрижется, тем длиннее волосы он носит. А если налагают взыскание за пьянство, на следующий же день он идет в бар при столовой и опустошает там все полки.
Мермоз всем и каждому рассказывает о своем намерении не продлевать контракт и как можно скорей унести ноги из этой дыры. И это – ошибка. Если и были какие-то влиятельные люди наверху, кто мог бы встать на его сторону, то, узнав, как громко он кричит о своем намерении вернуться к гражданской жизни и о насмешках и издевательствах над армией, все от него отворачиваются. Среди офицеров нашлось некоторое количество тех, кто присоединяется к его административному бичеванию. Его личное дело все больше разбухает от фиксации его грехов и полученных взысканий. Теперь он вынужден вести себя осмотрительно: на него устремлено слишком много глаз, и любой серьезный проступок может подвести его под трибунал с непредсказуемыми последствиями.
Казарма превратилась для него в каторгу. Он уже не военнослужащий, он – заложник армии. Больше всего в этом перманентном наказании его уязвляет то, что, посадив под арест, его тем самым отстранили от эскадрильи, и теперь он не может летать. Однако проблему своего ареста он решает по-своему: когда хочет, перелезает через ограду воинской части и уходит в город. Роль прячущегося по углам беглеца добавляет его вылазкам в город и свиданиям с Сесиль еще больше перца.
С самой первой секунды отношения их базировались на его стремлении отомстить, и он даже не вполне понимает, действительно ли ему нравится эта женщина. Бывает, что Сесиль раздвигает перед ним ноги, а перед ним встает перекошенное от ярости лицо Пеллетье, и он кончает с большим наслаждением. Бывает и другое: он уже принял на грудь несколько рюмашек, а она просит в очередной раз описать гневную физиономию Пеллетье, узнавшего о наставленных ему рогах, и громко хохочет. Есть в этой связи нечто порочное: сильнее, чем любовь, их объединяет ненависть.
Однажды вечером он приходит к Сесиль в обычное время, но дверь на его звонок она не открывает. При прошлой их встрече она дала ему запасной ключ, так что он сам открывает дверь и заходит. Она лежит на постели, уткнувшись лицом в подушку.
– Не смотри на меня…
Один глаз у нее заплыл, скула распухла, а губа разбита.
– Он сказал, что над ним никто и никогда не смеялся. Называл меня такими ужасными словами…
Внутри у Мермоза что-то взрывается. Затворки не выдерживают, ярость захлестывает. Со всех ног он мчится обратно в часть. Врывается туда прямо через главные ворота – потерявшим тормоза трамваем, обезумев настолько, что ему до лампочки, напишет ли капрал или младший офицер из караула рапорт о том, что арестованный безнаказанно выходит и входит в расположение части. Ему без разницы. Ему уже все на свете без разницы. Единственное, чего он хочет, так это стиснуть шею Пеллетье и задушить его собственными руками.
Увидев, что входящий – сержант, караульный солдат ему козыряет. Мермоз спрашивает, где в данный момент может находиться лейтенант Пеллетье, и солдат докладывает, что тот сейчас на плацу. Дежурный ефрейтор выглядывает из окна караульного помещения. И видит, как сержант на секунду останавливается, поднимает с земли ржавый железный прут и снова устремляется вперед. Взгляд его горит огнем, но глаза словно затянуты пеленой.
Дежурный ефрейтор устремляется в помещение, где отдыхают солдаты, ожидая своей очереди заступить на дежурство, и выбирает троих.