Это была их старая шутка: когда Сандрик еще ходил в детский сад, он говорил, что работает там ребенком.
Сандрик промолчал, ничего не ответил. Повернулся на другой бок.
Этери спустилась вниз.
– Я в столовой накрыла, Этери Авессаломовна, – встретила ее экономка.
– Лучше в кухне, – отозвалась Этери. – Там вытяжка, хоть покурить можно.
Кажется, Валентина Петровна хотела сказать, что она слишком много курит, но, заглянув в лицо хозяйке, передумала.
– Я отнесу в кухню, – кротко согласилась она.
Этери вернулась в кухню, твердо намереваясь поесть, но увидела, что это палтус по-креольски, и отказалась.
– Мне не хочется рыбы, тем более на ночь. Потом жажда замучит. У нас есть мацони?
– Конечно, есть! Хотите, молочный суп приготовлю?
– Нет, – отказалась Этери, – дайте мне просто кружку мацони.
– С хлебом?
– Ладно, давайте с хлебом.
Валентина Петровна подала мацони и кроме хлеба выложила на стол еще и мамалыгу. Этери с трудом заставила себя проглотить кусочек, запивая мацони. Ей казалось, что она жует древесные стружки. В детстве родители возили ее в Грузию, и во дворе их дома работал столяр. Маленькая Этери смотрела, как из-под колодки рубанка выходит длинная, завивающаяся штопором стружка, красивая и приятно пахнущая свежей древесиной. Она решила попробовать стружку на вкус и на всю жизнь запомнила, как перепугались взрослые.
– Могла язык порезать! – укоряла ее мама.
Стружку она тогда так и не распробовала толком, но теперь все равно решила, что вкус у мамалыги и хлеба примерно такой же, хотя это был прекрасный хлеб и прекрасная мамалыга.
Как хорошо было в детстве, когда она еще была невинна и не знала, что такое предательство! Нет, знала, конечно. Вот папа с дедушкой не встречались и не разговаривали, хотя оба любили Этери. Оба называли друг друга предателями. Но то были идеологические разногласия, по мнению Этери, ерунда. Правда, они до самой дедушкиной смерти так и не помирились… Этери знала, что папе это больно, и сама ужасно огорчалась, но ни отец, ни дед не сумели переступить через себя.
Она и не заметила, как потекли слезы. Экономка тактично удалилась, пожелав ей спокойной ночи. А Этери после еды снова закурила и прижала к глазу очередной кружок вырезки. Потом приняла таблетку болеутоляющего и – не без внутренней борьбы – снотворное.
Все это время она держалась без дурманящих средств, сознательно проживая каждую минуту своей боли, но в этот вечер поняла, что без снотворного ей просто не уснуть. Не есть, не пить – куда ни шло. Но еще и не спать? Нет, так она не договаривалась.
Глава 3
Утром посыльный доставил в дом букет великолепных тепличных тюльпанов. Двухцветных, пламенно-алых с желтой каймой. Букет огромный, целый сноп в роскошной подарочной упаковке лощеного белого картона с зубчатыми краями и золотым тиснением. Этот белый картон с зубчатыми краями почему-то вызывал ассоциацию с открытым гробом. Этери поежилась.
В букете была спрятана карточка в кокетливом конвертике, на карточке нацарапано одно слово: «Прости». Этери мстительно разорвала карточку пополам, как раз посредине слова «Прости», сунула ее в тот же конвертик и настояла, чтобы посыльный вернул букет отправителю, но не назад в магазин, а прямо в офис Левану. Пусть это мелочно с ее стороны, но она не была готова простить бывшего мужа. Причем за фингал – в последнюю очередь. Этери уже начала понимать ход его мыслей: он вовсе не чувствует себя виноватым, просто волнуется, придет ли она в суд. Вот и пусть помучается. Надо подержать его в неизвестности, ему полезно.
Глаз выглядел ужасно, хотя боль притупилась. Этери отвернулась от зеркала. Надо жить дальше. Покормить детей, отправить их в школу… Надо пораньше выехать в город: могут быть пробки. Она решила ехать сразу после завтрака. До трех времени будет много, она заглянет в галерею на Арбате, ту самую, где год назад работала ее любимая подруга Катя Лобанова. Менять экспозицию ей сейчас не под силу, но хоть прикинуть, что снять, что оставить. Потом перекусить где-нибудь – можно и в «Праге»! – и ехать на Делегатскую.
Этери проследила, чтобы мальчики умылись, оделись, поели, и сама проводила их до машины. Школа здесь же, на Рублевском шоссе, но пешком не дойдешь. Она велела водителю сразу же возвращаться: ей нужно в город. Позвонила матери одного из одноклассников Сандрика и договорилась, чтобы та завезла мальчиков домой после школы. Матери одноклассника хотелось потрепаться за жизнь, расспросить о разводе, но Этери отговорилась занятостью. «Заблокируйте в телефоне номера необязательных приятельниц», – советовала ей Софья Михайловна. Так и надо будет сделать, но потом. От этой приятельницы она покамест зависит.