Глава 7
Вечером в назначенное время к небольшому пивному бару «Померания» подъехало такси. Из него вышла Мария, сильно хлопнув дверцей. В дальнем углу бара сидел Дронго. Женщина направилась прямо к нему. Она была в темном плаще и черном берете, делавшем ее похожей на испанку или француженку.
Сев напротив него, она сложила руки на столике. На бледном лице почти не было косметики. Под глазами виднелись темные пятна.
— Добрый вечер, — поздоровался Дронго, — у вас плохое настроение?
— С чего вы взяли?
— Вы неважно выглядите.
— Просто устала. — Мария достала пачку сигарет, зажигалку. Громко щелкнув ею, затянулась. Лишь после этого сняла берет, расстегнула плащ.
— Вы невежливый кавалер, — упрекнула Мария, — разве можно говорить даме, что она плохо выглядит?
— Вы правы, простите.
— Ладно, считайте, что простила. У вас был разговор с Хайнштоком?
— Вы же наверняка видели.
— Верно, но я не слышала, о чем вы говорили.
— О жизни, — усмехнулся Дронго, — о его и моей неустроенной жизни.
— Почему вас так потянуло на лирику? — Она курила сигарету с непонятной жадностью, втягивая в себя вместе с воздухом сигаретный дым.
Доставая платок, он опустил руку в карман своего плаща, лежавшего на стуле. Автоматически проверил включение скэллера. Рука привычно скользнула по металлическому покрытию аппарата. Дронго вытер лоб и положил платок обратно в карман, поправляя плащ. Вчера вечером в отеле он уронил скэллер на пол, и с левой стороны появилась небольшая царапина. К счастью, аппарат не пострадал, разведчик проверил его в гостинице, попросив портье принести в номер магнитофон. Скэллер исправно глушил все его разговоры в радиусе двадцати метров. Он внимательно осмотрел аппарат, и лишь убедившись в его функциональности, снова положил его на место. Но сегодня эта царапина все-таки чувствовалась.
— Я вообще люблю лирику. — Он кивнул официанту, заказав два стакана вина. — Мы должны встретиться с ним завтра утром, — весьма убедительно соврал Дронго.
— Зачем? — Она спросила это безразличным тоном, затягиваясь сигаретой. За темными стеклами очков почти не было видно ее глаз.
— Он хочет подумать до завтрашнего утра.
— Когда вы с ним должны увидеться?
— В десять часов утра, недалеко от его дома. — Впервые Дронго подумал, как трудно обманывать, не видя выражения глаз собеседника.
Словно прочитав его мысли, Мария сняла очки, посмотрела на него.
— У меня нет карты, но название улицы я запомнил.
— Покажите. — Она достала карту города.
Склонившись над картой, Дронго вдруг почувствовал тонкий аромат духов.
— Вот здесь, — уверенно показал он заранее выбранное место. Своя карта была у него в кармане пиджака.
Женщина долго молчала, рассматривая карту.
— Хорошо, — сказала она, не поднимая головы, — я буду в соседнем доме. Если он откажется, действуйте по плану.
Официант принес горячее вино и две тарелки мягких рогаликов.
— Ваше здоровье. — Дронго поднял стакан.
— Ваше здоровье. — Мария взяла стакан, раздавив в пепельнице окурок характерным жестом, т.е. смяв его почти пополам.
Он обратил внимание на этот жест еще в Таллине.
— Вы всегда курите «Мальборо»? — спросил Дронго.
— Да, хотя в России сейчас трудно что-то достать. Выручают командировки и наши ребята. Я просто привыкла к этому виду сигарет.
— В каком отеле вы остановились?
— В частном пансионе, почти рядом с вашим отелем.
— Вы успеете утром доехать до его дома?
— Да, — кивнула Мария, снова надевая очки.
Дронго поднял стакан.
— За вашу дочь.
Она достала другую сигарету из пачки и неожиданно сломала ее.
— Спасибо. — На этот раз женщина заметно волновалась.
Правила конспирации не разрешали агентам проводить вместе на людях много времени. Сделав несколько глотков, Мария решительно проговорила:
— Вам пора, я уйду вслед за вами. Дронго встал и пошел к стойке бара. Румяный, толстощекий бюргер, сидевший неподалеку, ласково улыбнулся ему.
— Сколько я должен? — спросил Дронго по-английски у бармена.
— Двадцать семь марок, мистер, — получил он ответ на ломаном английском.
Расплатившись, он подошел к Марии.
— Лучше уходите вы первой, — предложил Дронго, присаживаясь, — у вас очень усталый вид.
— Хорошо. — Она застегнула плащ, положила сигареты и зажигалку в сумочку и, натягивая берет, попрощалась:
— До завтра.
Он учтиво поднялся.
— До свидания.
Женщина стремительно вышла из бара. Дронго, посидев еще немного, взял свой плащ и, надевая его, пошел к выходу.
На улице моросил осенний дождик. Разведчик натянул плащ, рука привычно скользнула по скэллеру. Внезапно мелькнувшую мысль спугнуло такси, затормозившее рядом.
Дронго сел в машину, тщетно пытаясь вспомнить вдруг исчезнувший мотив. Что-то очень важное, как ему показалось минуту назад. Неприятное, ранее не испытанное ощущение мучило его всю дорогу.
Доехав до отеля, он щедро расплатился с водителем и поспешил внутрь.
Предупредительный швейцар уже раскрыл ему дверь. Дронго сунул руку в карман, доставая платок. Кажется, его знобило.
— Четырнадцать одиннадцать, пожалуйста, — сказал он портье и снова опустил руку в карман, нащупывая скэллер. Опять какая-то тревожная мысль… Портье протянул ему ключи.
Дронго вошел в лифт, пытаясь сосредоточиться. Мальчик-лифтер, улыбнувшись, спросил у него этаж.
— Четырнадцатый, — хрипло назвал он и вдруг понял, что его беспокоило. На скэллере не было царапины.
Разведчик прислонился к зеркалу. Снова тщательно ощупал прибор, не доставая его. Никаких сомнений: царапины не было. Он едва дождался, когда лифт остановится, и почти бегом направился к своему номеру.
Захлопнув за собой дверь, Дронго с сильно бьющимся от волнения сердцем достал скэллер. Сняв плащ, прошел в комнату. Сел за стол и долго осматривал аппарат. Не было ни малейшей возможности ошибиться.
Это был не его аппарат. Уяснив сей факт, разведчик сразу успокоился, начав анализировать ситуацию. В баре к ним никто близко не подходил. Официант, подавший вино, стоял с другой стороны. Когда Дронго расплачивался с барменом, плащ лежал на спинке стула, рядом с Марией.
Сейчас нужно проверить скэллер. Он позвонил, попросив портье принести ему магнитофон.
Стоп. Если Мария заменила скэллер, интересно, для чего? Специально вывела из строя его аппарат, чтобы кто-то мог прослушивать их разговоры. Глупое предположение. Она — его единственная связь. Зачем ей предоставлять возможность кому-то слышать их разговоры, когда она сама может о них рассказать? Если скэллер не работает, значит, Марии нужно, чтобы кто-то посторонний слышал их разговоры. Непонятно только зачем? Или его снова хотят подставить американцам? Хотя операция разработана так тщательно и время еще не подошло. Тогда что же?
В номер постучали. Дронго подошел к дверям. В коридоре стоял портье с магнитофоном в руках.
— Благодарю вас, — кивнул ему Дронго, протягивая десять марок.
Захлопнув дверь, он быстро включил магнитофон на запись. Отошел в сторону. Затем, проверив выключение скэллера, громко, отчетливо произнес по-английски, едва удержавшись, чтобы не крикнуть эти слова по-русски:
— Раз-два-три.
Затем выключил магнитофон, перемотал кассету. Включил снова.
— Раз-два-три, — раздались его слова.
Теперь главная проверка. Разведчик включил скэллер и магнитофон, поставив его на запись, и, отойдя в сторону, досчитал на этот раз до пяти.
Если скэллер работал исправно, он должен стирать любую запись в радиусе двадцати — двадцати пяти метров.
Дронго снова выключил скэллер, перемотал кассету и включил магнитофон. Ждал минуту, другую.
На кассете, кроме характерного шипения, ничего не было слышно. Это могло означать только одно: скэллер работал нормально.
"Значит, я сошел с ума, — невесело подумал Дронго, — но это все равно не мой аппарат. Может быть, мой выпал из плаща, и она, подобрав его, решила просто заменить своим. Тогда бы она сказала мне. Но для чего ей менять один исправный скэллер на другой, тоже исправный. Это какой-то идиотизм».