— Показываешь коготки, котенок.
Она повернулась и посмотрела на него широко открытыми невинными глазами.
— Тот факт, что Трейси доставляет мне головную боль, вовсе не означает, что она не…
— Очаровательна, — закончил он сухо. — Я думаю, за тебя говорит бренди.
Кит закрыла рот, поглубже уселась в кожаное кресло и возмущенно уставилась в ветровое стекло. Она не могла считать выпитое вино единственной причиной того, что распустила язык. Все, что она говорила о Трейси, было сущей правдой, и бессмысленно продолжать отрицать это.
Раф припарковал машину рядом с коттеджем и снисходительно открыл ей переднюю дверцу.
— У меня каблуки выше от земли, чем твой автомобиль, — проворчала она, не слишком грациозно вылезая из «порше». — Почему ты не пользуешься «мерседесом»?
— Я не нанимался в таксисты, — безразлично заметил он, открывая дверь в коттедж.
Ноузи бурно приветствовал их появление. Кит присела на корточки, восхваляя его способности выполнять функции сторожевой собаки, и затем угостила припасенной косточкой жаркого. Пес возбужденно затанцевал по комнате, а затем скрылся в дальнем углу, чтобы на свободе насладиться своей наградой.
— Не возражаешь, если я теперь выпью бренди? — спросил Раф, поворачиваясь к сервировочному столику с напитками.
— Мой дом — твой дом, — язвительно произнесла Кит, включая настольную лампу и усаживаясь на диване.
— Господи, как здесь жарко, — вздохнул Раф, поставив стакан на стол, чтобы снять галстук и пиджак. — Тебе не запрещено пользоваться кондиционером.
— Я нормально переношу жару, — упрямо возразила Кит, чувствуя себя неловко, потому что Раф еще и расстегнул рубашку до пояса. Его бронзовая от загара грудь, покрытая курчавыми темными волосами, вызывала у нее внутреннюю напряженность. Она отвела глаза, притворившись, что занята застежками своих вечерних открытых туфель.
— Во всяком случае, дела идут прекрасно, — заметила она, освободив наконец усталые ноги из тесных оков.
— Что? — Раф выглядел и говорил смущенно. Он подошел и остановился перед ней.
— Трейси была действительно расстроена. Она готова вернуться на любых условиях, — ответила Кит.
— Тебе никогда не приходило в голову, что меня устраивает существующее положение вещей? — поинтересовался Раф.
У нее широко раскрылись глаза. Она вскочила с дивана и уставилась на него.
— Что с тобой происходит? — требовательно спросила она. — Все идет так, как ты хотел. Как долго эта несчастная девушка еще должна унижаться перед тобой?
Его подбородок дрогнул.
— Ты о ней беспокоишься?
— Я беспокоюсь о всех нас.
Их взгляды встретились, и Кит вздрогнула, прочитав в его глазах откровенное желание. Она глубоко вздохнула, чтобы взять себя в руки.
— Мне кажется, ты получаешь какое-то извращенное удовольствие, манипулируя нами обеими. Ты хочешь, чтобы тебе поклонялись, как богу? — выпалила она голосом, исполненным презрения. — Я думала, ты не такой, как все. Что тебя действительно беспокоят судьбы других людей. Но это не так. Ты такой же безжалостный и жестокий, как и остальные.
— В таком случае, — прорычал он, с грохотом поставив свой стакан на край стола, — ты не станешь возражать, если я буду вести себя согласно твоим представлениям обо мне.
Сжав талию Кит, словно тисками, он грубо притянул ее к себе. Невзирая на ее слабый протест, он накрыл ее рот своим и языком с силой заставил губы разомкнуться.
Она стучала по его плечам кулачками, героически пытаясь вырваться. Но он схватил ее за запястья и толкнул на диван, вдавив в подушки всей своей тяжестью.
При этом он не переставал целовать ее, отчего у Кит закружилась голова. Но несмотря на то, что она старалась вырваться, ее тело предательски реагировало на его грубые ласки.
— Не отталкивай меня, Кит, — пробормотал он ей на ухо хрипло, скользнув губами к нежной, пахнущей жасмином шее.
— Пожалуйста, перестань, — слабо умоляла она, но ее выпущенные на свободу руки обхватили его за плечи, вместо того чтобы оттолкнуть. — Ты сам не знаешь, что делаешь.
— Я прекрасно знаю, что делаю, — прорычал он. Его пальцы зарылись в копну рыжих локонов, посыпались заколки, и на подушки пролился шелковый ливень ее волос. Он уткнулся головой в изгиб ее шеи, а ловкие пальцы уже расстегивали пряжку, скрепляющую платье на плече.
— Я хочу тебя, Кит, — произнес он, отводя в сторону мягкую материю и беря в свои ладони ее полные груди, не отрывая взгляда бархатных карих глаз, горящих желанием, от ее голубых, будто светящихся в полумраке. — Я сделаю так, что ты тоже захочешь меня.