— А я про сломанные часы! — выкрикнул Архитектор. — Это же остановленное время! Вы сами тормозите течение времени в вашем личном государстве!!!
— Я храню память о приятных минутках с хорошими людьми, — смущенно сказала Ольга Павловна. — Разве это плохо?
— Память, прибитая на стенку и заключенная в неживые вещи, — это мертвая память, — объяснил Архитектор. — Как может происходить живая жизнь среди нагромождения мертвых вещей? Неужели вы до сих пор не поняли, что память живет не в вещах, а в сердце?
Да что она там может понять! — с досадой вскричал зловредный тенор. Она и сейчас, на Ковре у Королевы, упорствует в своих заблуждениях.
— Я не упорствую, — поспешно вставила Ольга Павловна. — Я просто пытаюсь понять, что я делала не так.
— Все, — коротко ответила Королева. — Ты все делала не так. Вот скажи: здесь тебе нравится? Комфортно тебе, хорошо? Только не врать!
— Не очень, — честно призналась Ольга. — Как-то тут… неустроенно. Странно. Неуютно. И образы какие-то озлобленные.
— Ну вот. А ведь все мы — твои отражения. То есть получается, что ты сама себе не нравишься. Разве это нормально? Как ты думаешь?
— Думаю, ненормально, — чуть помедлив, ответила Ольга Павловна. — И полагаю, что я хотела бы это изменить. Только пока не понимаю как. Я вообще трудно принимаю в жизни что-то новое.
— И немудрено! — горячо подхватил Архитектор. — Ведь чтобы принять что-то новое, надо сначала избавиться от чего-то старого! Расчистить для нового место!
— А от чего я должна избавиться? — жалобно спросила Ольга. — Подскажите!!!
— Сгоревший миксер! — выкрикнул кто-то из толпы, потрясая над головой упомянутым прибором.
— Два неисправных утюга!
— Рассохшаяся гитара!
— Драные сапоги!
— Треснувшее зеркало!
Ольга только успевала вертеть головой.
— Неужели у меня столько всякого старья? — растерянно проговорила она.
— И даже еще больше! — подтвердил Скрипучий Советник. — Ты слушай и запоминай.
Когда шум стал умолкать, Королева хлопнула в ладоши.
— Кажется, все забыли, зачем мы здесь собрались. У нас, между прочим, казнь! Продолжаем!
Птица-Секретарь затрясла лысой головой и объявила:
— По протоколу — подсудимой предоставляется последнее слово!
— Как — «последнее слово»? — обмерла Ольга Павловна. — Но разве мы не договорились?
— По-моему, ты пока только вопросы задавала, — заметила Безобразная Королева. — И ничего толкового не сказала. Ну-с?
— Хорошо, я скажу, — пообещала Ольга. — Я, если честно, в ужасе. Я не думала, что мои халаты и бигуди, мои привычки так… влияют на все. Но я исправлюсь! Нельзя же, в самом деле, вот так вот взять — и сразу казнить? Тем более что не станет меня — не станет и вас, моих отражений, все здесь пропадет, вы же понимаете?
— Мы-то понимаем, — мрачно сказала Королева. — Но чем жить в безобразии, лучше уж вообще не жить!
— Ну уж нет! — решила Ольга Павловна. — Все еще можно поправить. Даже быстро! Я обещаю, что начну с того, что выброшу все мертвые вещи. И облезлый ковер, и сломанные часы, и сгоревший миксер, и с одеждой разберусь. Я обещаю не расхаживать по дому с маской на лице — для этого есть ванная комната. А можно и в салон красоты! Я буду носить дома красивые вещи! Ведь теперь я знаю, что у меня в Зазеркалье — целое государство из моих отражений! И я не допущу, чтобы Глава Государства была безобразной, — я верну ей Истинный Образ.
— Расценивается как готовность к сотрудничеству, — прокомментировала Птица-Секретарь. Она уже не казалась такой жуткой, как в самом начале — даже что-то симпатичное проглядывало.
— И запомни: как сказано в одном мудром фильме, красота — это страшная сила! — впервые улыбнулась Безобразная Королева. — Имей в виду, это пароль! Итак, я готова выслушать твое третье желание.
— Домой. Хочу домой… — почти прошептала Ольга Павловна.
— Принято, — милостиво наклонила голову Королева. — Птица-Секретарь, запиши: Казнь отменяется!
— Именем Безобразной Королевы! Смертная казнь заменяется на Искупление! — громогласно объявил Скрипучий Советник.
— Ур-ра-а-а-а! — завопила вся королевская рать. — Да здравствует Ольга! Оль-га! Оль-га!
— …Ольга! Ольга! Что с тобой? Ты кричала во сне!
Ольга Павловна очумело открыла глаза — над ней склонялся любимый и привычный муж Михаил.
— Мишенька… Мне что-то такое приснилось! — залепетала она. — Помоги мне встать!