Надо сказать, что чердак мне не принадлежал, равно как и весь дом. Мне тут недавно взбрело в голову, что я уже самостоятельная, и пора бы пожить отдельно от родителей. Поэтому я стала увлеченно просматривать объявления в газетах и на столбах, и вскоре очень удачно сняла даже не квартиру — целый дом! Его хозяйкой оказалась пожилая археологиня. Именно так она мне отрекомендовалась. Она уезжала в очередную экспедицию, на какие-то раскопки, и очень рада была, что так быстро нашелся жилец. То есть я.
— Понимаешь, солнце, раньше у меня племянница за домом присматривала, а теперь она того… «уж замуж невтерпеж». В свадебное путешествие укатила. Так что ты прямо как подарок судьбы.
Я скромно не стала спорить — я и правда считала себя подарком. Для тех, кто понимает.
— Короче, я тебе все показала, все объяснила. Плата, сама видишь, символическая. Но за это, солнце, разбери мне чердак! Там, понимаешь ли, хлама немерено, а у меня рука не поднимается, каждая вещица что-нибудь да значит. Выбрасывай все безжалостно! Я тебе только спасибо скажу. Все равно не помню, что там навалено. Ну, попутный ветер в паруса!
С этим бодрым напутствием археологиня отбыла навстречу новым открытиям, а я осталась. Дом напоминал мне не то склад на пристани, не то этнографический музей, и я долго еще не могла добраться до чердака — изучала ближайшие экспонаты. Но я — человек слова и обещания выполняю всегда. Поэтому очередь дошла и до чердака — кстати, действительно изрядно захламленного.
А потом я грохнула кувшин, и появился этот… культурист, блин. Который сейчас стоял и пялился на меня, как будто это я появилась на чужом чердаке, а не он.
— Ну и долго будем молчать? — сурово спросила я. — Говори, чего надо!
— Слушаю и повинуюсь, — сообщил культурист, кланяясь и складывая руки лодочкой.
— Чего-о-о? — выпучила глаза я. — Как ты сказал?
— Слушаю и повинуюсь, о моя госпожа! — уточнил красавчик.
«Так. Мало того что маньяк, так еще и извращенец», — догадалась я. А вслух сказала:
— Эй, ты мне это брось! Садо-мазо — не мой стиль. В «жестокую госпожу» поиграешь в другом месте.
— Да! Сады тоже могу! И дворцы, и минареты! Приказывай, о госпожа!
— Да что ты заладил «приказывай, приказывай!» — рассердилась я. — Ты откуда здесь взялся?
— Из кувшина, — застенчиво признался «культурист». — Джинны мы.
— Мы? Ты не один? — ужаснулась я, озираясь по сторонам.
— Один-одинешенек, вот уже три тысячи лет, — замахал руками рельефный мужчина.
— Ага. Джинн… «Я раб лампы», — вспомнила я формулу из какого-то фильма.
— Вовсе и не лампы, — насупился джинн. — Кувшина. И не раб, а обитатель.
— Слушай, обитатель кувшина! — с досадой сказала я. У тебя нормальное имя есть?
— Есть. Я… это… забыл!
— Что забыл? — не поняла я.
— Имя свое забыл, — растерянно сообщил джинн и заморгал длинными восточными ресницами.
— Для джинна ты какой-то недотепистый, — заметила я.
— Посидела бы ты три тысячи лет в кувшине, еще неизвестно, что бы ты помнила, — пробурчал он, забыв о субординации. Видимо, от растерянности.
— В общем, ты прав, — дипломатично сказала я. — Три тысячи лет — срок немалый, сейчас таких не дают.
Спорить с ним не хотелось, в целях самосохранения. Может, у него за три тысячи лет одиночки психика тоже расшаталась…
— Ну ладно. А что теперь-то с тобой делать? — взяла себя в руки я.
— Приказывай, о госпожа! — с надеждой расправил плечи джинн.
— А без приказов ты что-нибудь можешь? — полюбопытствовала я.
— Не положено, — вздохнул джинн. — Джинны мы, созданы для исполнения желаний.
— А сколько желаний ты исполняешь? — практично поинтересовалась я.
— Сколько будет угодно госпоже! — обрадовался джинн. — Пока ты владеешь кувшином… Ой! Но он же разбился?
— Ну да, разбился, — подтвердила я. — Хочешь сказать, что нет кувшина, нет и владельца?
— Нет, — трагически сказал джинн. — Я хочу сказать, что теперь мне негде отдыхать.
— О боже, какие мы нежные! — удивилась я. — Вообще-то у нас принято на диване отдыхать. Варианты: в кресле, на ковре, в гамаке…
— Я не могу в гамаке! — Джинн чуть ли не рыдал. — Мне нужно ограниченное пространство. Чтобы было темно и тесно.
— Могу предложить чулан! — разозлилась я. — Там еще, кажется, и сыро. А может, если повезет, и крысы есть. Пойдет?