— У меня есть хорошее печенье. Не хочешь попробовать?
— Английское?
— Английское печенье наилучшего качества.
— Откуда ты знаешь?
— Я его достал через одного друга в армии. Теперь их поставляют только военным. Настоящее английское печенье, которое на мили вокруг не отыщешь. В такие времена больше никто их достать не может.
— У тебя стыда совсем нет? — спросил Шрирам.
— Как?! Как?! В чем дело? — вскричал изумленный лавочник.
И тут же потребовал:
— Выкладывай деньги за то, что ты у меня взял, и убирайся отсюда. На тебе ведь кхади, так? О-о! О-о! А я и не заметил. Думаешь, ты можешь делать, что хочешь, болтать, что хочешь, и поступать, как последний хулиган.
— Можешь говорить про меня что угодно, но не смей плохо отзываться об этой одежде. Это… это… святыня, о которой нельзя так говорить.
Лавочник испугался.
— Хорошо, сэр, только, пожалуйста, оставьте нас в покое и идите своей дорогой. Мне не нужны ваши лекции. Вы мне должны две аны и шесть пайс… два банана по ане за штуку… и шесть пайс за содовую.
— Держи, — сказал Шрирам, вынимая из крошечного кошелька две мелкие монеты и шесть пайс и подавая их лавочнику.
— Понимаете, — объяснил лавочник, смягчаясь, — сейчас для бананов не сезон, потому они не так дешевы, как могли бы быть.
— Я с тобой о цене не спорю, я просто хочу, чтобы ты понял, что не должен продавать иностранный товар. Ты не должен продавать английское печенье.
— Хорошо, сэр, впредь я буду осторожен, после того как распродам эту партию.
— Если у тебя есть хоть какая-то гордость, подобающая индийцу, ты выбросишь всю партию в канаву и не позволишь даже воронам ее клевать. Понимаешь?
— Да, сэр, — ответил лавочник, которому не нравилось, что вокруг лавки собираются люди.
В конце улицы устанавливали трибуну для лектора, вокруг стояли группками люди и смотрели. Крестьяне были очень довольны. Тут уже вовсю шла работа, да и рядом тоже что-то начинали. Лавочник увидел старого врага, который всегда радовался его бедам: тот стоял на краю толпы и ухмылялся. Словно нарочно, ему на потеху, боги прислали сюда этого человека в кхади, прирожденного смутьяна. Лавочник взмолился, обращаясь к Шрираму:
— Прошу вас, сэр, отойдите немного. Я должен закрыть лавку.
— Можешь закрывать лавку, если хочешь, но я хочу, чтобы ты уничтожил это печенье, — произнес Шрирам с твердостью.
— Какое печенье? — встревожился лавочник. — Прошу вас, оставьте меня в покое, сэр.
— Ты говорил, что у тебя есть английское печенье.
— Нет у меня английского печенья, откуда мне его взять? Его даже на черном рынке не достанешь.
— Если это печенье не английское, тем лучше. Я начинаю лучше о тебе думать, но можно мне взглянуть на одну штуку?
— Нет у меня никакого печенья, — взмолился лавочник.
Толпа загоготала. Кто-то позвал кого-то:
— Эй, иди-ка сюда, тут Ранга попал в переплет.
— Оно у тебя вот в том ящике, — сказал Шрирам, указывая на один из жестяных ящиков.
Лавочник тут же поднял крышку и показал сосдержимое ящика: к счастью для него, это оказалась белая мука.
— Да разве ты только что не говорил, что у тебя есть печенье?
— Кто?! Я?! Да я просто шутил. Я бедный лавочник. Разве я могу покупать печенье по ценам черного рынка и торговать им?
— Оно у него за ящиками, сэр. Пусть покажет нам, что у него там спрятано, — крикнул кто-то из остряков.
— Заткнись и иди отсюда, — заорал лавочник.
С каждой минутой положение осложнялось.
— Мне очень жаль, что ты мало того что торгуешь иностранным товаром с черного рынка, но еще и лжец. Я готов жизнь свою положить на пороге твоей лавки, если только это сделает тебя правдивым человеком и патриотом. Я не уйду отсюда, пока ты не выбросишь весь свой запас в сточную канаву и не пообещаешь мне, что больше никогда в жизни не произнесешь ни одного слова лжи. Я буду стоять здесь, пока не упаду мертвым возле твоей двери.
— К чему тебе затевать со мной войну?
— Я только воюю с тем злом, которое кроется в тебе. Это война без насилия.
К лавке подошла женщина, которой нужно было соли на пол-аны. Шрирам остановил ее.
— Пожалуйста, ничего здесь не покупайте, — сказал он.
Женщина попробовала протиснуться мимо него в лавку — он упал перед ней в грязь на землю.
— Можешь пройти по мне, если хочешь, но я не позволю тебе ничего покупать в этой лавке.
Лавочник помрачнел. Какой злополучный день! На какое злосчастное лицо упал его взгляд, когда он проснулся поутру! Он взмолился: