— Моя бабушка не умрет, она жива, — крикнул он приказчику. — Благослови ее Господь!
Он подтащил к ней за руку Канни.
— Канни, она жива!
Одной рукой он держал бабушку, а другой обнял Канни за плечи. Рыдание вырвалось у него из груди. По лицу потекли слезы.
Канни похлопал его по спине и сказал:
— Не надо, не надо, мужайся. Не надо плакать. А вдруг она откроет глаза? Она должна увидеть счастливое лицо.
Вдалеке затарахтел старенький мотор. Все закричали:
— Это машина доктора.
Показался маленький автомобиль. Тарахтя мотором, он с трудом проехал по камешкам и песку возле переезда у Наллапиной рощи и свернул на неровную песчаную дорогу, ведущую к южному входу в крематорий. Доктор был крошечный человечек в огромном белом халате, с растрепанной, как у Эйнштейна, шевелюрой. Рядом с ним все казались просто гигантами. Он выскочил из автомобиля, за ним вылез управляющий.
— Это правда? Правда? — кричал на бегу доктор.
Внезапно он остановился и попросил:
— Пусть кто-нибудь достанет из машины мой чемоданчик.
Доктор опустился возле бабушки на колени, нащупал пульс, вытащил часы, подержал пальцы у нее под носом и улыбнулся Канни.
— Да, она не умерла!
— Ах, доктор, неужели вы даже не можете сказать, умер человек или жив? — спросил Канни.
— К чему сейчас в это вдаваться? Надо радоваться, что она вернулась с того света.
Доктор задумался. Такого в его практике еще не бывало: те, кто уходил, больше не возвращались. Он потер подбородок.
— А как она, доктор? — спросил Канни.
— Пульс хороший. Все в порядке. Ей только надо будет отдохнуть и окрепнуть.
И стал вынимать из чемоданчика всякие предметы. Протер спиртом иглу шприца, вынул ампулу и всадил иглу бабушке в руку. Она вздрогнула и тихонько застонала. Доктор глянул на нее с одобрением и заметил:
— Да, бывают такие аномалии. Как и почему это происходит, мы не можем сказать. Прошлой ночью она была практически мертва. Не знаю… Вот и не верь после этого в душу, карму и всякое такое.
Он глядел на нее, кусая губы.
— Много лет назад я читал о подобном случае в одном медицинском журнале, но я никогда не думал, что сам увижу такое.
Бабушка мало-помалу оживала. Дыхание ее выравнивалось. Доктор сказал:
— Не надо оставлять ее здесь, нужно поскорее унести ее отсюда. Везите-ка ее домой, а? Возьмите мою машину.
Жрец прервал его:
— Как можно такое предлагать? Тот, кого сюда принесли, не может вернуться в пределы города. Разве вы не знаете, что… что…
— А что случится?
— Случится?! Весь город погибнет от пожара или от чумы. Это очень плохая примета. Делайте что хотите, только в город ей возвращаться нельзя.
Многие с ним согласились. Весть о случившемся облетела весь город. К крематорию стали стекаться люди. И все они говорили:
— Это вопрос непростой. Что же с нею делать?
Пришлось перенести ее в опустевший домик на берегу реки, где когда-то взимали пошлины. От города домик отделяла река, и можно было считать, что бабушка находится вне пределов города. Там ее и оставили вместе с доктором. Вокруг глухо шумел ее мир: Канни, управляющий, Шрирам, жрец с крючковатым носом и две женщины, что сидели над нею ночью. Она лежала в домике на кровати, а они ухаживали за ней и кормили ее. Маленький доктор в своем автомобиле навещал ее несколько раз за день, а Канни практически бросил свою лавку, чтобы приглядывать за всем. Толпы народа начали прибывать к домику, чтобы взглянуть на чудо. Явились какие-то близкие родственники, которые годами не виделись с бабушкой, и закричали:
— Ах, сестра, как мы рады тебя видеть! Нас и не извести ли, что ты умерла!
— Не известили, потому что она не умирала.
— Но если близкая родственница умирает, разве не положено..?
— Но она же не умерла, так о чем извещать?
— А как вы узнали, что она не умерла? — вопрошали родственники.
Разговор приобретал фантастический характер. Шрирам все время опасался, что весь этот наплыв народа и разговоры добром не кончатся. Он старался держаться подальше от всех этих людей. Когда набегало много народу, он уходил в заднюю комнату, предоставляя Канни и его товарищам отделываться от посетителей. Он слышал, как люди спрашивали:
— А где же внук?
— А-а, этот бездельник! Он, наверное, в Бирме, — отвечал Канни.
Но все это не помогло. На третий день, когда Шрирам, накормив бабушку и поев сам того, что принес ему в медном сосуде управляющий, отдыхал под сенью раскинувшегося у дома дерева, явился инспектор в штатском, а с ним два полицейских. Бабушка и ее сиделки мирно спали. Инспектор глянул на Шрирама и приказал: