Для Эрика это было загадкой, к которой – сейчас, во всяком случае, – он не мог подобрать ответа.
– Это не я, – сказал Молинари. – Двойник.
– Кто он? Откуда взялся?
– Никто. Из ниоткуда. Это робант, изготовленный по заказу фирмой «Дженерал электроникс». Это его первая речь. Забавно полюбоваться на самого себя со стороны: вот они, былые годы.
– Я бы сказал, что ваш двойник больше похож на вас...
– Чем я на Генерального Секретаря? – рассмеялся Молинари. – Это точно. Хотите, открою государственную тайну? Об этом знают лишь четверо, не считая, естественно, «Дженерал электроникс». Однако они никогда не выдадут тайны. Вот она, загадка власти, перед вами. Любое правительство использует подобные штуки. Почитайте историю – это называется политический имидж. Я использую робанта-оратора для достижения нужного эффекта, – взмахнул рукой Секретарь и похлопал Эрика по спине.
Внезапно он посерьезнел.
– Никуда не денешься. Это реальность.
– А кто пишет речи?
– Я. Обрисовываю ситуацию, где мы находимся, точнее – по пути куда. Разум я еще не утратил, – Молинари постучал себя пальцем по лбу. – Но мне действительно нужна помощь.
– Помощь, – повторил Эрик.
– Я бы хотел, чтобы вы встретились с одним молодым человеком. Великолепный начинающий молодой адвокат, состоит в моем штате советников. Он работает без вознаграждения; имя его Дон Фестенбург. Этот человек умеет извлекать смысл из реальности.
– Он и готовит ваши речи?
– Я иногда затягиваю, – продолжал Молинари, как бы не замечая вопроса. – Ну, это известно всем. Но Фестенбург умеет сократить. Он сам составлял программу выступления для этого робанта. Эта речь – мой будущий политический имидж.
Синтетический двойник Молинари на экране между тем продолжал:
– ...и, собрав волю в кулак, представляя славу наших объединенных наций, мы, земляне, представляем собой больше чем просто планету, с которой предстоит считаться не только нашим противникам, но и союзникам, которые...
– Я предпочел бы не смотреть на это, – решил Эрик. Молинари пожал плечами.
– Может быть, вас возмущает подобное зрелище. – он посмотрел на Эрика. – Впрочем, вы, как вижу, приверженец моего идеализированного образа прошлых лет. Предпочитаете оставаться в неведении и заблуждении, – рассмеялся Секретарь. – Впрочем, доктор, как адвокат и священник, должен выстоять перед потрясением, которое иногда преподносит реальность, то есть то, что представляет собой жизнь. Ведь правда жизни – ваш хлеб насущный.
Молинари решительным движением склонился к Эрику, кресло под ним протестующе скрипнуло, отзываясь на непомерный вес Секретаря.
– Я слишком стар и уже не могу блистать речами, вообще непонятно, чем еще могу блистать, кроме как протертыми штанами. Но как вы полагаете, разве это не решение проблемы: внезапное омоложение Секретаря? Или было бы лучше просто сдаться без боя, уступив союзникам?
– Нет, – согласился Эрик. – Это не решило бы проблемы землян.
– Потому я и использую механического двойника, говорящего речи, приготовленные Доном Фестенбургом. Впрочем, пожалуй, для первого раза достаточно.
Лицо Секретаря вновь стало непроницаемым.
– В самом деле, – пробормотал Эрик. – Вполне достаточно.
Похлопав доктора по плечу, Молинари доверительно сказал:
– Никто в Лилии не знает о том, что у меня есть двойник. И Дон Фестенбург не должен знать, понимаете, доктор? Я должен производить на них впечатление. Оставаться человеком-загадкой. Эта речь уже находится в пути в соседние галактики, и скоро Звездная Лилия увидит ее. Хотите правду, доктор? Эта речь на самом деле должна произвести впечатление на их народ, а не на землян. Вас это поразило? Отвечайте честно.
– Еще бы, – сказал Эрик. – Не меньше, чем наше положение, которое вы сейчас осветили.
– Да, – ответил грустным взглядом Секретарь. – Возможно, так оно и есть. Но вы еще не понимаете всего, если бы вы только имели представление...
– Хватит, пожалуй. На сегодня достаточно.
Между тем копия Джино Молинари на экране продолжала в чем-то убеждать народ, призывать к чему-то невидимую аудиторию телезрителей.
– Конечно, конечно, – поторопился Молинари. – Извините, что в первый день нашей совместной работы несколько перегрузил вас своими проблемами. – И снова посмотрел на экран, словно любуясь собой из прошлого.