– Я обещаю, – добавила Кэт, и по щекам ее потекли слезы.
– Хочешь, чтобы я ответил честно?
– Да, – шмыгнула она носом. – По-другому и не надо. Ты всегда должен говорить только правду, и ничего кроме правды.
– Тогда отпусти меня.
Кэт вопросительно посмотрела на мужа. Выражение ее глаз было такое, словно он только что выстрелил ей в сердце.
Прежний яд вновь затеплился в ее взгляде, но утратил былую силу – выдохся. Вместе с ненавистью испарилась и ее любовь. А может, это и была ее любовь? Транквилизаторы изменили ее, перед ним сидела совсем не та Кэт.
Пожав плечами, она сказала почти равнодушно:
– Что ж, я этого заслужила.
– Так ты согласна? Мы можем начать бракоразводный процесс?
– При одном условии, – ответила Кэт, и в голосе ее явственно затаились подозрение и обида.
– В чем дело?
– Если здесь не замешена другая женщина.
– Женщина здесь не при чем, – Эрик вспомнил о Филлиде Аккерман; но она не считается: даже в мире Кэт, населенном призраками ревности и подозрений, эта фигура не имела значения.
– Учти, – добавила Кэт. – Если я что-нибудь узнаю, буду биться до последнего. Я опротестую развод и не стану ни в чем помогать твоему адвокату. И тогда тебе никогда от меня не избавиться – это я тебе обещаю. Клянусь, ты никогда...
– Вот и хорошо, – облегченно вздохнул доктор. – Будем считать, что с этим вопросом покончено.
– Видишь, Эрик, как все вышло, – слабеющим голосом произнесла Кэт. – В конце концов, моя наркомания помогла обрести тебе желанную свободу. Нет худа без добра.
Эрик присел на ручку кресла и опустил ей руку на плечо.
– Ты права. Все в порядке.
Вергилий встретил Эрика, выйдя навстречу из-за стола.
Не успел старик и рта раскрыть для выражения привычных любезных пошлостей, как Эрик оборвал его, захлопнув дверь.
– Вы можете вызвать Молинари сюда, как в тот раз, когда вы пригласили его на Марс?
– А в чем дело? – тревожно нахохлился его бывший работодатель.
Эрик поведал историю с ригом по имени Дег Дал Ил, не называя кодового имени. Он хоть и доверял Вергилию, но после общения с разведчиком нечто вроде профессиональной болезни перекинулось и на него – привычка к конспирации.
Выслушав его, Вергилий кивнул.
– Если он меня послушается – а он это непременно сделает, потому что мы старые друзья...
– Известите его – это крайне важно. Но как-нибудь так, не обостряя: видеофоны тоже могут прослушиваться.
– Ничего, мне достаточно намекнуть, ведь мы понимаем друг друга с полуслова.
– В таком случае я остаюсь здесь и никуда не еду, – решил Эрик. – Тем более сейчас он совершенно один в гостинице.
– Кто один?
– Риг.
– Непременно прихватите пистолет, доктор, – сказал Вергилий, снимая трубку видеофона. – Соедините меня с Секретарем Молинари, Вергилий Аккерман у аппарата.
Эрик впервые за долгое время расслабился, утопая в одном из роскошных начальственных кресел в кабинете Аккермана.
– Мистер Аккерман! – донесся срывающийся голос с другого конца провода; изображение мелькало и было неразборчивым, как во внезапно испортившемся телевизоре. – Мистер Аккерман, доктор Арома у вас?
– У меня, а в чем дело?
– Мы уже несколько часов не можем его отыскать. Передайте доктору...
Помехи и шипение по связи.
– Что такое? – взволнованно подскочил Эрик.
Тот же вопрос Вергилий прокричал в трубку, только другими словами, не стесняясь в выражениях, в том числе в адрес компании коммуникаций, осуществляющей такой вид связи.
Наконец звук появился вновь, и картинка на экране успокоилась.
– Мистер Молинари мертв, – опустошенным голосом сказал бледный как смерть оператор телефонной станции Белого Дома. – Вот уже два часа. Доктор Тигарден сообщил, что это был разрыв аорты.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
На крыше Белого Дома Эрика встретил Дон Фестенбург.
– Где вы были, доктор, – заикаясь от волнения, выговорил он. Фестенбург поспешил вперед, показывая дорогу.
Эрик, с искусственным сердцем в чемоданчике, торопился следом.
У дверей спальни Секретаря их ждал изможденный Тигарден.
– Куда же вы пропали, черт побери?
«Если бы ты знал, что я сделал для человечества за это время», – подумал Эрик, но вместо этого сказал:
– Заморозили?
– Да?
– Обмен веществ?
– Почти полностью остановлен. Послушайте, у меня инструкция, нарушать которую мы не имеем права.
Тигарден вручил доктору пачку листов бумаги – завещание Молинари.
Так и есть, запрет на трансплантацию, никаких искусственных органов, даже если жизнь секретаря будет под угрозой.
– Он случайно, не из секты Свидетелей Иеговы?
– Что, доктор?
– Ладно, проехали. Что мы можем сделать?
– Мы консультировались у верховного прокурора. Орган можно трансплантировать лишь по письменному разрешению пациента.
– Но почему? Зачем ему это понадобилось?
– Не знаю, – удрученно покачал головой Тигарден.
Вмешался Дон Фестенбург:
– Френик уже знает.
– И?
– Выразил соболезнование, – почти с ехидцей сказал «молодой да ранний».
– Сейчас не время заниматься политикой.
Эрик подошел к кровати, где в сплетении проводов и прозрачных трубок с физиорастворами лежало тело бывшего Секретаря ООН. Лицо покрывала специальная маска, считывающая мельчайшие импульсы головного мозга. Мозг следовало сохранить любой ценой: без него оживление окажется невозможным, в лучшем случае удастся разбудить человекоподобный овощ.
Но как его разбудить, если этот параноик собственной волей отменил единственное возможное средство – и тем отбросил медицину на столетие назад?
– Вице-президент Приндл готов к выступлению в прямом эфире, – снова напоминал о своем присутствии Дон Фестенбург.
– Текст речи уже у него. Точнее, два варианта, и от вас зависит, доктор, который ему читать.
– Вы их загодя составили? – хмуро поинтересовался Эрик.
– Мы же профессионалы, – несколько обиженно пожал плечами Дон Фестенбург.
– Что делать, доктор? – заныл Тигарден, которому, видимо, случившееся грозило большими неприятностями.
– Выведите двойника, – вдруг сказал Эрик.
– Двойника? – переспросил Дон Фестенбург.
– Двойника? – недоуменно произнес Тигарден.
– Да, – до Эрика стал доходить смысл политического завещания Молинари и предполагаемого Секретарем сценария развития событий. – Там это недвусмысленно указано. Исполните его волю.
– Конечно, можно вывести двойника, – начал Дон Фестенбург, – но...
– Сами увидите, что произойдет дальше.
Вскоре четверо сотрудников «Сикрет Сервис» удалились вместе с растерянным Фестенбургом.
– Но это же противозаконно, – заговорил Тигарден. – Это политический обман. Использовать робота на должности живого человека – это просто...
– Доктор Тигарден, ваша наивность удивляет меня. Неужели вы до сих пор не понимаете, почему Молинари запретил использовать искусственные органы? Он не мог пойти по стопам Вергилия, потому что тем самым нарушил бы собственный закон.
«Теперь ясно, – подумал он. – Приндл никакой не преемник Мола – лишь номинальная фигура для отвода глаз Френика, как и Дон Фестенбург, как бы ему ни хотелось занять секретарское кресло. Молинари – сам по себе династия, династия двойников».
– Так вот зачем его хранили в законсервированном состоянии, – ахнул Тигарден, который начал догадываться.
– Это всего лишь тайный сговор правительственного кабинета – сговор Молинари с самим собой. Сговор двойников.
– Но как же другое параллельное пространство останется без Секретаря? – запротестовал Тигарден.
– Вы еще не поняли? Двойник, которого сейчас разморозит Фестенбург, – из мира, в котором Молинари не был избран на свой пост. Вы же помните, он выиграл выборы с минимальным перевесом, значит, миров, где этот властный человек живет вхолостую, без вожделенной цели, должно быть предостаточно.