Егор, ни слова не говоря, пошел к пескострую.
— Ну-ка, Петро, раскуси-ка эти орехи.
Монтажник сразу повял, что к чему, вынул разработанное донельзя керамическое сопло, выбросил и вставил принесенное. Запустил машину. По конструкции, словно бритвой, резанул сноп коричневого песка, зазвенел с огнем внутри, словно скорлупу, обдирая высокопрочную сталь, облупляя поверхность деталей.
— Годится, — стараясь перекричать пескоструй, закивал головой Петро.
Правда, через пару часов песок «разъел» отверстие сопла, и оно начало плевать песком. Приходилось чаще их менять, но это уже был выход. Завели порядок: не выполнил сменное задание — остаешься на площадке, пока не выровняется сводный график всего участка.
Первые фермы моста «укрупнились» и ждали своего часа. Валерий в этот день со своим звеном собрал — «завязал» — коренной стык пролета, и, довольные своей работой, парни, уже в потемках, подсвечивая бензорезом, затянули верхние болты, предъявили работу второй смене. И тут только Валерий вспомнил приглашение Ивана Ивановича, сбегал в прорабскую извиниться, но Егора уже не застал.
Валерий вышел на дорогу и побежал домой. Раз в гости, то проскочил столовку и напрямик, тропкой, к алюминиевым домам. Дома стояли на пустыре, курчавились куржаком, тускло блестели алюминиевые панели в свете ламп дневного света. Валерка перебежал разлинованную тенями от столбов, словно тетрадь в косую линейку, дорогу, вскочил к себе на крыльцо. И сразу же бегом в сушилку, где до одури пахло вяленой рыбой. Рыба снизками висела над окнами, над сушильными регистрами, заставленными валенками, унтами. Валерий с ходу сбросил робу, развесил на свободные крючки куртку, штаны. Валенки поставил на регистр и босиком пошлепал к себе в комнату. Кровати приятелей стояли заправленными. Петро Брагин, видать, задержался в столовой, а третий жилец комнаты, Дмитрий Иванов, появлялся вообще редко. Он и работал и спал на трассе в своем «Магирусе», возил из порта Нагаево на стройку «Магирусом» детали моста — для них была открыта зеленая улица.
Валерий полотенце, мыло в руки — бегом в умывальник. Поначалу намылил лицо, но вспомнил, что рубашка у него сегодня экстра-класса — белая с манжетами, Дмитрия подарок, и, как был с намыленным лицом, так и побежал в душ. Хорошо, что душ рядом, через коридор, и оказался незанятым. Помылся, глянул на часы. Опаздывать, конечно, нехорошо. Что он за птица, придут люди с работы голодные — ждать будут, да и он сейчас бы барана вместе с копытами съел. Валерий надел костюм и еще раз подивился: сидит, как будто на заказ сшит у столичного мастера. И рубашка хороша — манжеты выглядывают немного, как надо. «Интересно, — подумал Валерка, — Натка придет или нет к Ивану Ивановичу? Позовет, так придет, может и незваной явиться — родня, что тут такого».
Вот только волосы у Валерия мокрые и не всякой расческе поддаются. Валерий кое-как протягивает по волосам расческой — легче у жеребца хвост вычесать. Хоть половину Валеркиных волос выдергивай, а на двоих еще хватит. Валерий посмотрелся в зеркало и тут же одернул себя: «А чего это я пялюсь как красная девица. А может, действительно Натка придет. Чем черт не шутит, когда бог спит».
Он хватает свое влажное полотенце и откидывает его на кровать. Снимает с гвоздя Дмитриево, оно уже пылью взялось. Валерка за конец встряхивает полотенце, оно стреляет, как из тозовки. Вытирает голову, вытаскивает из-под койки чемодан, достает новые ботинки — мех белый как снег. И еще есть одни — на танцы раз пять надевал, не больше. Совсем приличные. Правда, те, что на работу таскает, того — каши вот-вот запросят.
Валерий сидит на стуле, раздумывает. Подарок ведь какой-то надо. «Славно бы подошли Ивану Ивановичу», — вертит Валерий в руках новые ботинки. Таких в магазине сейчас не купишь. Спрашивается, зачем Валерию три пары? Ноги-то всего две. И человеку сделает приятное. Может, только заартачится Иван Иванович, полезет в пузырь, дескать, что ты за родня такая: взялся меня обувать. «Знаю я этого Ивана Ивановича. А может, принести, тихонько подсунуть куда-нибудь. — Эта мысль Валерию понравилась. — А другое, где что сейчас возьму? Цветов тут днем с огнем не найдешь, да и не барышня он. Гитару разве вот еще к ботинкам. Гитара бы подошла, пусть бы брякал». Валерий снял со стены семиструнную, прошелся легонько по струнам: гитара застонала от прикосновения. Умел Валерий заставить инструмент чувствовать. «Беру».
Валерий помнил, что Иван Иванович говорил однажды о серенадах… «Вот и хорошо». Он поправил на грифе бантик, завернул гитару в чистую простыню, перевязал шнурком. На минуту задумался, какой же галстук надеть: стального цвета хорошо, но вот узел великоват, желтый, в черную шашечку, тоже пошел бы. Валерке попался под руку серый однотонный. Вот что надо: не крикливо, ведь не в клуб иду — в семью. Валерий засмеялся: «Приду как паинька. Скромник. Вот и стиляга».