— Ну, кажется, все, пижон Котов? — Валерий крутнулся перед зеркалом. — Вот смеху будет, если Натка не придет.
Он сунул сверток под мышку, гитару в руки — и в двери. И сразу натолкнулся на Дмитрия.
— Женихаться? — заслонил собою проход Дмитрий. — Подожди, Валера, меня, только сполоснусь — и вперед.
— Буду я ждать, расхватают невест. — Валерий наставил гитару, как автомат: — Дорогу!
— Сдаюсь, — отступил Дмитрий. — Сватай на двоих! — крикнул он Валерию вдогонку.
Ночь вызвездила черно-серое, как асфальт, небо. Глубоко в распадках слышался перезвон крепнувшего мороза. Валерий постоял на высоком крыльце. Какой дорогой податься: тропкой через пустырь — тут ближе, но начерпаешь в ботинки снегу — или бетонкой? Решил бежать окружной бетонкой. До «деревянного квартала» от алюминиевых затонов тоже недалеко, с километр, не больше. «Деревянный квартал» — это восьмиквартирные двухэтажные дома, отделанные вагонкой и желтой краской. Как цыплята, один к одному стоят. Механизаторы этот квартал застроили сами. Работали по праздникам, в выходные. Валерий тоже помогал своим ребятам.
Слева, во втором доме, в первом подъезде, — квартира Ивана Ивановича. Здесь, на стройке, кого ни спроси, каждый скажет, кто где живет, все тут друг друга знают, где живет, с кем живет, кто соседи. В этом же доме и Егор, и Крайнов — весь дом монтажниками начинен.
Тут, в «деревянном квартале», и больничный городок, и детсад-маломерка. Настоящие комбинаты строят в «каменной застройке». Вон через сквер, что от «деревянного», что от «алюминиевого» поселка. — На одинаковом расстояния панельные дома белокаменные, во Валерке деревянные застройки больше нравятся. Смотрятся каменные, а деревянные уютнее, теплее, что ли.
Валерка пробалансировал через открытый колодец по досточке — и в подъезд. Постучал в дверь. Встретила его Екатерина Алексеевна.
— Проходи, Валера. Пельмени стынут.
Валерий, пока снимал в прихожей пальто, в щелку за занавеску глянул в комнату. За столом уже сидели гости. Валерий почувствовал неловкость: ждут, не едят, не пьют. Хорошо бы, если бы уже по рюмке, по две пропустили.
— Застрял, молодой человек, — услышал Валерий Ивана Ивановича.
— У вас разуваются? — спросил он шепотом подвернувшуюся с блюдом Екатерину Алексеевну.
— Да ну что ты, теперь зима, какая грязь…
Иван Иванович отдернул занавеску. Он был в цветастом переднике с толкушкой в руке.
— Ты извини, Валера, — сказал он, — я тут по хозяйству помогаю, а ты проходи…
Валерий хотел было преподнести Ивану Ивановичу подарок, но тот ловко его подвел к столу. По дороге Валерий сунул коробку за комод, а гитару взял с собой и прислонил к стене. За столом уже сидели и Егор, и Крайнов с женами, и Наткин отец, уважаемый на стройке человек — старший машинист экскаватора, доводился двоюродным братом Ивану Ивановичу, но был совершенно непохож на брата. Высокий, молчаливый, с добрыми карими глазами и тоже Иван, только по отчеству — Максимович.
Вот только Натки не было. Это Валерка сразу заметил. Иван Иванович посадил Валерия на стул рядом с женой Егора. Представлять гостей тут не принято — и так все знают друг друга.
Жена у Егора — маленькая остроглазая брюнетка. Когда смеется, то смешно морщит вздернутый носик. «Еще кого-то, по-видимому, ждут, два свободных места рядом. Я не последний, — подумал Валерий, оглядываясь. — Ишь ты, Крайнов-то в новой рубашке, без пиджака. Так и пришел. Они и живут с Иваном Ивановичем дверь в дверь. А Екатерина Алексеевна — можно подумать, она именинница; румянцем пышет, в нарядном платье с коротким рукавом, белозубая, с русой косой».
— Валера, снимай пиджачок, давай я вот сюда его на плечики. Будь как дома, у нас все свои… Вот только разве брата моего не знаешь, — засмеялась Екатерина Алексеевна. — Наполняйте, мужики, рюмки, сейчас зайца принесем.
Хлопнула дверь, и в прихожей раздались радостные голоса.
— Где этот виновник? — загудел мужской бас.
— Сестренка пришла, ну вот и хорошо, и все в сборе, — побежала Екатерина Алексеевна встречать.
На пороге появилась еще пара. Этих Валерий не знал, да и не припоминалось, где мог их видеть на стройке.
— Ну, кажется, все. Если кто и завернет на огонек, то помехой не будет, — сказал Иван Иванович, наполняя рюмки.