«Нут-ко, нут-ко, — притопал сверху дядя Вася. — Притронуться боязно, как надраенный медный котелок! А в самом деле орел», — повертел он Семена.
А Семен увидел, что сдавать стала мама — лучики морщинок к виску прострелили. Уставать больше стала. Целую смену ведь на телефоне — Любовь Ивановна по-прежнему работала телефонисткой. Дядя Вася как был кряж, так и остался, разве чуть помедлительнее стал. «А черта ли мне — босиком по росе!» — приговаривал он.
— Ну, так как ты, Семен, в институт — надумал?
— На бульдозер, дядя Вася.
— Значит, зуд так и не прошел.
Через несколько дней принес дядя Вася Семке замусоленный, но вполне пригодный учебник.
— С бульдозеристом договорился, тут недалеко карьер — грызи пока теорию.
К обеденному перерыву, когда ставили на прикол машины, дядя Вася с Семеном садились за рычаги.
Бывает, вылезет на гусенице палец, подаст ему дядя, Вася кувалду. Семен размахнется, не удар — жванина. Месяца через два дядя Вася похвалил:
— Молодец, Семен, высекаешь искру.
«Не всякому дано головой прошибить фанеру, — уговаривала мать сына, — остепенись».. А дядя Вася только посмеивался да подбадривал Семена. «Еще маленько влить дрожжей, и укиснет опара».
Как-то дядя Вася собрался на подледный лов, шел мимо, потянуло поглядеть на «моржей». Если бы дядя Вася своими глазами не видел, не поверил бы: «Семка — морж. Ну, Семен». Никак не мог успокоиться дядя Вася, но Любови Ивановне не сказал.
Стоял январь. День короткий, серый. Семен влетел в комнату и с порога выпалил:
— Мама, собери рюкзачок!
— На рыбалку, что ли?
— На Север, мама!
— Ну так же не делают, дядю Васю надо позвать… Ведь к его друзьям едешь…
Был пирог со свежей рыбой, посидели хорошо, по-семейному.
— Люба, вы не беспокойтесь, в обиду Семена не дадут. Иван Иванович Шустров там. Друг мой. Ему и письмо Семка отдаст.
Дядя Вася запел, Семен подхватил:
Проводили мать с дядей Васей Семена к месту сбора колонны.
Колонна машин из Иркутска уходила на Невер. С Невера по Якутскому тракту — на Колымский, а там рукой подать — тысячу верст — и Синегорье.
Егор Жильцов
Сборку и выверку пролета нижней части моста доверили Егору Акимовичу Жильцову. Через Колыму поперек реки уже выстелилась насыпь, достала русловую опору. Иван Иванович распорядился полотно сверху подсыпать мелким грунтом, укатать его, отутюжить бульдозерами. Плотина получилась по гребню удобная, достаточно широкая, гладкая, как спина морского котика. Хотелось даже ее погладить.
Жильцов походил, походил по насыпи с рулеткой в руках. На морозе рулетка, когда он ее крутил, хрустела, словно жевала сухари, но стоило ее смазать, как что-то в ней заклинило, и лента уже не вытягивалась. Егор отнес ее в будку и попросил Георгия сварить ему из труб шагомер, объяснил конструкцию.
— Понятно.
Георгий нашел полдюймовую трубу, разметил, нарезал куски, сварил. И «шагало», как прозвали этот циркуль парни, получилось наподобие циркуля — буквой «А». Егор взял заготовленные заранее деревянные колышки, «шагало» и вернулся на плотину. Каждый раз после очередной придумки Егор себе удивлялся и все старался докопаться, как это ему пришло в голову. Да и не только себе — Валерию. Все видели лиственницу, а приспособить ее как блок только Котову пришло в голову, Значит, голова, мозг сам хочет изобретать, он любит головоломки. Люди только отключают его возможности. Запомнились ему слова приезжего лектора, что человек еще не знает зачастую своих возможностей и за всю жизнь так может и не проснуться его дарование. Надо с себя похлеще спрашивать, думать, чтобы голова горела. Поговорить бы с Валерием — как он идеи рожает?
Валерий пригнал трейлер с брусом. Жильцов помахал ему рукой: сейчас проверим.
— Видишь колышки?
— Вижу. Кукурузу высаживать собрался, — заключил Валерий.
Егор громко отсморкался обмороженным носом.
— Ну, Валерий, грузи конструкции, начнем с божьей помощью выставлять мост на постоянное местожительство.
— Поломаю твою городьбу из колышек.
— Это тебе дорожная разметка, нарушишь — права положишь, — серьезно предупредил Жильцов и взялся за свой циркуль.
— Ну, на кой он? — Валерий пнул колышек.
— А подумать? — Жильцов отложил шагомер, вынул из-за голенища молоток и вогнал колышек в плотину под самую маковку. — Ну так как, Валерий, если подумать? — поднялся с колена Егор Акимович. — А, Валерий?