— Бедная малышка, — сказала я, — несмотря на то, что мы с таким нетерпением ждали мальчика, от этого ты не станешь менее дорогой для меня. Сын скорее принадлежал бы государству, а ты будешь принадлежать мне. Тебе принадлежит моя безграничная любовь, ты разделишь со мной счастье и утешишь меня в невзгодах.
Я назвала ее в честь матушки Мария Терезия Шарлотта, однако с самого начала при дворе ее стали называть маленькой королевой.
Во все концы Европы были направлены гонцы. Муж лично написал письмо в Вену. В Париже царило общее ликование с шествиями и иллюминацией, ночью было светло, как днем, и отзвуки фейерверков и пушечных салютов доносились до дворца.
Народ, собравшийся вокруг Версаля, требовал, чтобы каждый день вывешивались бюллетени о моем самочувствии. Я была чрезвычайно счастлива. У меня появился ребенок. И народ так интересовался моим самочувствием, что потребовал постоянных сообщений о моем здоровье. Король был в бурном восторге. Ему нравилась роль отца — он постоянно приходил в детскую посмотреть на свою дочь и безмерно восхищался ею.
— Какое она чудо! — повторял он шепотом. — Посмотри на эти пальчики… У нее есть даже ноготочки, целых десять, и все они безупречны… безупречны.
Я смеялась над ним, но сама чувствовала то же самое. Мне очень хотелось неотрывно смотреть на нее и восхищаться ею — моя собственная дочь, плоть от плоти!
Мы были молоды. У нас еще родится много детей. Следующим будет дофин. Я не сомневалась в этом.
Странный случай произошел спустя несколько дней после рождения моей малышки. Дворец посетил кюре церкви святой Магдалины, который попросил встречи с монсеньером Кампан. Оставшись с ним наедине, кюре вынул коробочку, которая, по его словам, была передана ему в исповедальне, и поэтому он не может сообщить имя человека, передавшего ее. Внутри коробочки находилось кольцо, которое, согласно исповеди, было украдено у меня для колдовского заговора, чтобы я не могла иметь детей.
Монсеньер Кампан принес мне кольцо, в котором я узнала то самое, что потерялось семь лет назад.
— Нам следует попытаться выяснить, кто сделал это, — сказал монсеньер.
— О, не надо ничего предпринимать. Ко мне вернулось кольцо, а заклинания не подействовали. Я не боюсь их.
— Мадам, разве вы не хотите знать имя вашего врага, желавшего вам несчастья?
— Я предпочитаю не знать тех, кто так меня ненавидит, — покачала я головой.
Было видно, что монсеньер Кампан не согласен с этим и считает, что нам следует что-то предпринять, но моя неприязнь к различным волнениям восторжествовала, и я распорядилась передать этот вопрос забвению. Возможно, я снова была не права. Ведь если бы я провела расследования, на которых настаивал монсеньер Кампан, то смогла бы выявить врагов в моем ближайшем окружении.
Я очень быстро забыла о кольце — в мире было много интересных вещей, которые занимали меня. Королю и мне предстояла поездка в Париж для очистительной молитвы. В этот день выходили замуж сто бедных девушек, и я всем раздала приданое. Когда я прибыла в церковь, они все уже собрались там; их волосы были весьма причудливо завиты. Церемония бракосочетания происходила в соборе Нотр-Дам. Мы прибыли в карете короля. Впереди нас следовали трубачи, возвещавшие о нашем появлении, а двадцать четыре лакея в сверкающих ливреях и шесть пажей ехали верхом на лошадях. Прево подошел к дверце кареты и произнес краткую речь, на которую ответил король.
Вся процессия проследовала через Париж. На балконе дома по улице Сент-Оноре Роза Бертен выстроила всех своих помощниц, а сама встала во главе их. Они все сделали глубокий реверанс, когда мы проезжали мимо. Из собора Нотр-Дам мы поехали в церковь святой Женевьевы и на площадь Людовика XIV. Приветственных криков почти не было слышно, хотя из домов вышло много народа, провожавшего нас взглядами. Мной овладело смущение. Чего же они хотят? Они получили фейерверки, буфеты с холодным мясом и вином, а невесты — приданое; были освобождены некоторые заключенные. Я родила первую престолонаследницу Франции. Что с нами случилось? Почему такая холодная встреча? Почему такие угрюмые взгляды?
Когда мы вернулись во дворец, я призвала Мерси и рассказала ему об оказанном нам приеме.
— Это невероятно, — сказала я, — чего они хотят?
— Они наслышаны о вашем расточительстве. Ходит много скандальных историй. Вряд ли хоть один день обошелся без того, чтобы о вас не распространялась новая песенка или стишки. Ваше легкомыслие и мотовство служат поводом для этого. Сейчас идет война, а вы думаете только о своих развлечениях. Вот почему народ против вас, — ответил он.