– Зачем ты омлет сделала? Картошки с мясом достаточно! – упрекнула ее мать.
– Мам, яйца в холодильнике еще есть. Но если надо, завтра еще купим.
– Ника, я иногда удивляюсь тебе. Ты что шикуешь?! Ты яйца в магазине когда видела? Я же целый день на работе, следить, что и когда привезут, не могу. Придется тебе после школы купить яйца, только не в «большом» магазине. Ты в наш, угловой загляни. Там все не так дорого. Но и очереди!
– Конечно, я куплю. Я завтра же куплю, – Ника пожалела об омлете. Вот тебе детали и «орнамент». Оказывается, о хлебе насущном надо все же помнить. Но она радовалась, что мать рассердилась – хоть немного отвлеклась от мыслей о Бестужеве.
Они сели за стол, принялись за еду, Ника незаметно рассматривала ужинающую мать. Что можно сказать об их отношениях? Вернее, что могла семнадцатилетняя Ника сказать о своих отношениях с мамой. Они были сложными, эти отношения. И Ника вдруг по-взрослому призналась себе в этом. Со слов матери выходило, что именно Ника причина их конфликтов. «Ты не слушаешься меня. Ты не занимаешься как надо. Ты не умеешь разговаривать». Вообще, всегда существовало очень много «не». С другой стороны, всегда находились примеры, которые с готовностью предъявлялись Нике. Это дети знакомых, соседей, а также какой-то мифической Тамары, которая когда-то училась с мамой в институте, а теперь не могла нарадоваться на свою одаренную и просто-таки выдающуюся дочь. О чем бы ни зашел разговор, дочь Тамары это уже сделала, узнала, выучила, освоила. Ника однажды не выдержала и огрызнулась:
– Мама, ты мне скажи, когда дочь Тамары выпьет свою первую рюмку водки. Вот тогда я последую ее примеру. А пока – погожу.
Эта фраза прозвучала, когда Нике исполнилось тринадцать лет. В ответ она получила легкую пощечину. В доме повисло молчание, которое прервалось только через неделю. Ника не извинилась перед матерью, она даже не пыталась сделать виноватый вид. Нике надоели эти неизвестные Тамара и ее дочка. Какое-то время прошло без упоминаний «идеального ребенка», но пьедестал пустовал недолго – дочь еще одной знакомой оказалась весьма подходящим объектом поклонения. Иногда Нике казалось, что мать придумывает эти все назидательные истории, поскольку ничего более убедительного предложить не может. И она опять начинала обижаться, ощущать готовность огрызаться и грубить в ответ. Но в глубине души даже у маленькой Ники жила жалость. Эту жалость она почерпнула у соседей и знакомых, эта жалость облекалась в словосочетание «мама – вдова». Она быстро узнала и значение слова «вдова» и, то, что ее отец был человеком очень хорошим, добрым и заботливым. Это она узнала от посторонних людей, мама об отце никогда не рассказывала. Ника не помнила, чтобы мама присела на краешек постели и стала вспоминать что-нибудь из прошлой жизни. Ника ничего не знала о привычках отца, его любимых книжках, фильмах, блюдах. Дочь пыталась задавать вопросы, но разговоры без всяких объяснений прерывались. Ника гадала: отчего это так? Ведь, судя по всему, до случайной смерти отца жизнь родителей была безоблачной. Во всяком случае, так твердили все. Только потом, во взрослой жизни, Ника нашла силы простить мать за эту скрытность и смогла объяснить ее поведение. Мать, безумно любившая отца, замкнулась, дабы никто не мог ее пожалеть, увидеть ее горе и слабость. От жалости она потеряла бы силы, а росла дочь, и рассчитывать можно только на себя.
Ника взрослела, но отношения доверительными не становились. Она с завистью смотрела на Шевцову Наташу, которая делилась с матерью всеми секретами, даже очень личными.
– Ты не боишься? – как-то спросила подругу Ника.
– А чего бояться, – вылупила голубые глаза Наташа.
– Ну, узнает, что вы целуетесь… – смутилась Ника.
– Так я сама все рассказала, – прыснула Шевцова.
Ника позавидовала и решила попробовать такую же откровенность в семье:
– Мама, я гуляла с Егором Бестужевым, – сказала как-то Ника.
– Не будь дурой! Егор взрослый парень, а ты мелкая еще, – ответила мать и замолчала на весь вечер. «Вот и поговорили!» – уныло подумала про себя Ника. А ей так хотелось рассказать о том, что сын Бестужева уделяет ей внимание, что он иногда провожает ее из школы. Что ведет он себя скромно, хотя и взрослее многих школьных нахалов. Но среди ночи ее разбудила мать, которая усадила ее на постель и заставила прослушать лекцию о половом воспитании. Ника поняла, что мать больше смутилась от признания дочери, чем рассердилась. А, смутившись, испугалась, что не позаботилась вовремя объяснить элементарные вещи. И вот, чтобы срочно восполнить пробел, устроила этот ликбез, словно до утра нельзя подождать. Но не в привычках Калерии Петровны откладывать важные дела в долгий ящик!