Егор Бестужев учился в Москве. Он не был двоечником, не катался по Москве на ярко-красном «Мицубиси», подаренном папой-директором, не водил дружбу с московскими бандитами, не волочился за участницами конкурсов красоты и не сорил деньгами в многочисленных московских клубах. Егор Бестужев считался примерным студентом, который на каждые выходные приезжал домой, чем несказанно радовал родителей, живущих в непрочном и несчастливом браке. Егор, спокойный и душевный, понимал, что его присутствие необходимо родителям, что между ними нет нормальных отношений.
Егор был красив – отец всегда галантно утверждал, что в мать. Но на самом деле все самое лучшее было взято у Петра Николаевича. Серые глаза, светлые волосы, румянец и улыбка, в ответ на которую губы собеседника сами по себе улыбались. К этому прибавлялись рост и хорошая спортивная фигура. В городе он считался женихом номер один, но никто всерьез не думал, что невеста будет местная – все пророчили московских красавиц.
Ника увидела Егора на дискотеке. Она впервые внимательно его разглядела и вздохнула – молодой человек был взрослым студентом, и ей, школьнице, мечтать о нем казалось бессмысленным.
– Привет, ты не устала танцевать? – Егор оказался рядом с ней во время массовой пляски под Виктора Цоя.
– Нет, я не понимаю, как можно устать танцевать! – задорно ответила Ника. Вопрос она восприняла как сиюминутное вежливое внимание.
– Понятно, – Егор не отходил. Он топтался рядом, но ничего больше не говорил.
– А что? – вскинула Ника на парня удивленные глаза.
– Я думал, ты хочешь выйти. Подышать. Проветриться. Там весна, – улыбнулся Егор.
– Сейчас? – удивилась Ника. – Сейчас опять музыка будет.
– Она еще долго будет, – как-то настойчиво сказал Егор.
Ника внимательно посмотрела на него. Нет, ошибки не было, Егор специально подошел к ней. И выйти на улицу – это не просто от нечего делать. Это знак внимания «со значением». Ника улыбнулась.
– Пойдем, – согласилась она и, провожаемая десятками завистливых девичьих глаз, последовала за Бестужевым.
На улице, под запах сирени, под легкий ветерок они болтали обо всем на свете. Ника даже не поняла, как это у нее «развязался язык». У нее, которая обычно предпочитала помалкивать. Егор сам рассказал об учебе – остроумно, насмешливо, иронично, но объектом насмешек был сам Егор, и Нике это сразу понравилось.
– Знаешь, в Москве учиться здорово. Хоть она и большая – все близко. И погулять сходить куда-нибудь можно, и в театр.
– Ты часто ходишь в театр? – недоверчиво спросила Ника. Она боялась сомлеть от близости такого идеального молодого человека.
– В том-то и дело – ни разу. Я все время планирую, но как-то не получается…
– И что же мешает?
– Понимаешь, в будни сложно – учеба, конспекты. а в выходные сюда хочется приехать.
– Ясно. Но все-таки лучше сходить как-нибудь, а то окажется, что зря ты так туда стремился, – рассмеялась Ника.
– Схожу. Если я решил – обязательно сделаю, – сказал он серьезно.
– Хочется в Москву съездить. Посмотреть. Только мама не отпустит.
– Знаешь, это идея. Давай как-нибудь поедем?
– Я же говорю, не отпустит она меня.
– А если я поговорю с твоей мамой?
Ника растерялась, она даже представить не могла себе подобный разговор.
– Ну, надо подумать будет, – смущенно сказала она.
Разговор, случившийся между ними, не был похож на обычную болтовню, разговор шел спокойно, доверительно. «Так разговаривают взрослые», – подумала Ника, и ей стало страшно. Она-то не взрослая, она школьница. И не получится ли, что она обманывает Егора?
– Знаешь, ты не смотри, что я такая высокая. Мне всего пятнадцать, я учусь в школе, – неожиданно для себя произнесла Ника.
Егор удивленно посмотрел на нее.
– Я знаю. Я все про тебя знаю. И маму твою, Калерию Петровну, хорошо знаю. Она у нас в десятом классе доклад по краеведению читала.
Ника смутилась.
– Ты ведь на Центральной живешь? – спросил Егор, видя ее замешательство.
– Да, – кивнула Ника и добавила: – Но провожать меня не надо. Теперь все перекопали, к дому можно подойти только со стороны старого карьера.