— Хобби, Саид, это увлечение, а не болезнь.
— А по-моему, это до некоторой степени все же и болезнь, — вмешался Осеин. — Вначале просто увлекаются чем-то, а потом у иных это перерастает в фанатизм.
— Как, например, у меня? — хмуро спросил Скляр.
— Нет, ваше увлечение давнее и, так сказать, полезное. Филателия узаконена и нравственно, и эстетически. А вот один актеришко коллекционирует телефонные трубки. Недавно целый скандал был, попался, когда обрывал трубку у нового, только что установленного автомата…
— Ну, мало ли идиотов…
— Да тут дело не в идиотизме, — удобно откинувшись на спинку сидения, начал со всей серьезностью размышлять Осеин. — Тут дело посложнее, поглубже… Для того, чтобы меньше думать или не думать вовсе, люди находят себе тысячи развлечений. Иногда они полезны, помогают отдыхать, иногда даже с претензией на ученость и культуру. О, что люди только не делают для того, чтобы меньше думать! Заражаются добровольно футбольно-хоккейной болезнью, травят себя вином, упиваются разным чтивом про умных и находчивых милиционеров и романтических шпионов, смотрят дешевые киношки и телепредставления, где им навязываются необременительные мысли и легкие, стереотипные страстишки…
— Ну, вы, Дмитрий Андреевич, в своем амплуа, — рассмеялся Скляр. — Всех и вся кроете, у вас ум какой-то особый, направленный лишь на одно: критиковать, критиковать…
— Что, неправду говорю?
— Правда — она всегда о двух концах, — осторожно заметил Скляр.
— Нет, правда всегда одна, — вмешиваясь в разговор, убежденно изрек Саид.
— Правд, дорогой Саид, много, столько, сколько звезд на небе. А если говорить без пошлых, с претензией на поэзию, сравнений, правд столько, сколько на земле людей. И у каждого она своя, каждый по-своему ее понимает и выбирает, как невесту, ту, которая ему больше подходит. И здесь тоже чисто индивидуально: один выбирает по любви, другой из выгоды, а третий ту, что первой попалась под руку.
— Нет, нет, — снова с убежденностью ребенка закачал головой Саид, — правда, как и солнце, — одна, потому она и правда, что одна, для всех одна! — Он остановил машину. — Приехали, Борис Семенович!
— Я скоро, только договор подпишу, — выходя из машины, бросил Скляр.
— Одна, одна правда! — еще раз повторил Саид.
Осеин не спорил с ним — он привык спорить с людьми, утверждения которых строились на доказательствах, а не просто на голом убеждении. Откинув голову на спинку сидения, он закрыл глаза. Что-то еще говорил Саид, но Осеин уже не слышал: он умел отключаться и таким образом отдыхал. Так делают йоги, он когда-то увлекался их системой, но потом слишком однообразные, рассчитанные на фанатиков упражнения надоели, а вот умение вдруг отключиться, чтобы отдохнуть, осталось. Он слышал, как тронулась машина, но продолжал сидеть неподвижно, пока не вышел у гостиницы Скляр и они не подъехали к дому Саида.
— Поставим машину в гараж, — открывая ворота, говорил Саид, — и начнем совсем-совсем другую, приятную земную жизнь.
— А ты что, такси у себя в гараже держишь? — спросил Осеин, когда Саид сел в машину и осторожно направил ее через узкие ворота к распахнутым дверям гаража.
— Да какое же это такси, Дмитрий Андреевич? — рассмеялся, сверкая золотом зубов, Саид. — Вы стали рассеянным. Это не такси. Такси в таксопарке, сегодня у меня выходной, а Борис Семенович попросил, вот я и взял свою, катаю на ней.
— Бесплатно?
— Что говоришь? — возмутился Саид. — Разве для товарищей делают за деньги?
— Быстро вы со Скляром стали товарищами. Хитер он, умеет это, — усмехнулся Осеин.
— Почему со Скляром? Не только с ним — со всеми из кино. Я полюбил кино и киношников, готов для них на все… И у нас на студии часто работаю, и когда другие приезжают, добровольно соглашаюсь возить их. Хорошие люди!
— Ну, спасибо тебе, спасибо за доброе слово о киношниках, — выходя из машины и с любопытством рассматривая благоустроенный гараж Саида, сказал Осеин. И, кивая на обшитые фанерой стены, на умывальник с широким зеркалом, на небольшой бар в углу, с завистью добавил. — А я вот в более холодном краю проживаю, но свой гараж никак не соберусь утеплить и благоустроить. То времени нет, то денег…
— А зачем деньги, надо все своими руками, я два года после работы каждый день…
— У меня, Саид, после работы постоянно подкатывает еще какая-нибудь работенка.
От дома донесся веселый гортанный крик. Перепрыгивая лужи, к гаражу бежал сын Саида Ашир в спортивном костюме, кедах и белой кепчонке. Едва Саид вышел из гаража, Ашир с ловкостью обезьянки прыгнул ему на грудь и, обхватив шею короткими, но уже, видимо, сильными руками, терся о небритый, наждачный подбородок отца и что-то быстро говорил по-туркменски. Саид смеялся, качал и подбрасывал его на руках. На пороге дома появилась жена Саида Акджагуль и тоже что-то весело прокричала, вероятно какое-то приветствие, принятое только дома, только в семье — хозяина тут почитали и любили.