— А что мне остается? — грустно вздохнул Цаля.
— Следуй за народом, он мудр.
— Мне уже не дают, я все авансы выбрал.
— Одолжить?
— Нечем отдавать.
— Могу и так дать.
— Не нищий, просто так не беру, — обиделся Цаля.
— Ты знаешь иной выход? — невесело улыбнулся Мережко.
— Знаю, — нетерпеливо кивнул Цаля. — Купи у меня сюжет. Их у меня навалом. Лучший, сам понимаешь, не продам, пригодится еще. Но кое-что имеется…
— Валяй.
— Но не тут же, стоя в коридоре…
— Пойдем в ресторан, пообедаем, полезное с приятным, — предложил Александр.
— Нет, спасибо, мы уже скинулись с ребятами, обедаем в номере.
— Будешь пить?
— А ты не хочешь, чтобы я это делал?
— Ты этого не хочешь больше, чем я.
— Ты прав, Саша, — вздохнул Цаля.
— Червонца за сюжет хватит? — пошутил Мережко, вынимая бумажник.
— Если бы за все мои сюжеты мне давали по червонцу, я стал бы самым богатым человеком, — небрежно пряча деньги в нагрудный карман своего старого, потертого пиджака, оживился Цаля.
— Не пей, старик, — положил Цале руку на плечо Александр.
— Как сказал когда-то Оскар Уайльд, единственный способ отделаться от соблазна — это поддаться ему, — невесело ответил Цаля, но тут же поспешно добавил. — Не буду, Саша, не буду, я свое выпил. Постараюсь, Саша… — И, нетерпеливо кивнув, быстро зашагал по коридору.
В ресторане кормили какую-то делегацию — даже столики киношников были заняты. Из темноватого угла у самой кухни Александру помахал рукой оператор Леня Савостин. Он сидел за служебным столиком, и белокожие щеки его были алы от гнева.
— Полчаса жду, — уныло пожаловался он Мережко и тут же вскинулся. — Девушка!
Мимо с тяжело нагруженным подносом в руках пропорхнула легкая, подвижная официантка в неимоверно белом, снежно похрустывающем переднике; на высокой прическе зубчатый, как корона, накрахмаленный венчик. Лицо ее пылало не меньше, чем у Лени Савостина. Возвращаясь, она бросила на ходу просяще:
— Обождите минуточку!
— О, эта восточная минуточка! — воздел кверху руки Савостин.
— Как будто на западе она короче, — хмыкнул Мережко.
— Один черт… Девушка!
— А куда спешить в такую погоду?
— Хотел с утра пораньше, пока дождь, проскочить к Змеину, посмотреть натуру. А вдруг после обеда будет солнце? Ведь эту погоду никто никогда не угадает! Я такого невезения и не припомню.
Мережко усмехнулся про себя. Леня произнес последние слова так, будто за его спиною была целая жизнь в кино. А ведь он еще очень молод, снял всего лишь две-три картины. Правда, говорили, что талантливо.
— Интересное место? — спросил Мережко.
— Да само по себе не очень, здесь есть куда интереснее, но нам нужно снять кусок эпизода со степью, а там должно быть что-то похожее. Не пустыню же вместо степи снимать…
— А что, это дома нельзя снять? Да и снимали ведь уже, кажется…
— То все полетело. Сначала брак пошел, а потом, как ты знаешь, Галка не потянула.
— Не знаю, может, я не смыслю в этом, но Кобер-ская мне нравилась, да и женщина она красивая, — сказал Мережко.
— Красота и талант редко уживаются в одной персоне. И не всякая красивая актриса может сыграть красавицу. А вот каждая, по-настоящему талантливая, — сыграет. Околдует своей игрой — и, будь она даже уродиной, докажет на экране, что она красивее всех в мире, — пылко и убежденно говорил Савостин.
— Возможно, но ведь Галка Коберская не без таланта.
— У нее талант особый, на определенные роли. Но бывают роли, вот как в твоем сценарии, не ее, не для нее. А Коберский и режиссер способный, и человек умный, но имеет присущие всем режиссерам мира недостатки — хочет сделать свою жену звездой, вернее, так хочет она. А что получается из всего этого, ты сам видел. Хорошо, что у него хватило здравого ума вовремя убрать ее. А вот сейчас Вера Потапова хоть и угловатая, и ножки как спички, а на экране посмотришь — влюбишься. И всех за собой тянет!
Леня вдруг резко поднялся и, раскинув руки в стороны, загородил дорогу спешившей мимо официантке:
— Девушка!
— Ну что вам?
— Того, что я хотел, уже не будет, уже поздно. Яичницу и черный кофе. А заодно и книгу жалоб. Сейчас испорчу вам биографию.
Официантка быстро нырнула под отведенную в сторону Лёнину руку, подошла к какому-то ящичку, висевшему на стене, нервно выдернула из него книгу и бросила на стол.
— Вежливо, — вздохнул Савостин и прочитал вслух — «Книга жалоб и предложений». — Полистал, просматривая записи, и спросил у Мережко. — Ты когда-нибудь в подобной книге видел хоть одну жалобу или предложение?