— Вам не кажется, что закуски немного недосолены? — тут же постаралась перевести тему Линда.
— Ну ты и болван, Дэвис, — подняла пустой бокал Робин, подзывая тем самым официанта.
— Мама!
Бабушка Доры подмигнула и улыбнулась. Тео постаралась улыбнуться в ответ, но выходило криво и неестественно.
Оставшийся ужин прошёл в более или менее спокойной обстановке. Всё это время Тео молчала и тихо себе ела. Роберт иногда кидал вопросительные взгляды, которые переводил на меня, я же почти незаметно пожимал плечами.
Я поднял голову вверх, чтобы насладиться звёздным небом, которого не встретишь в шумном городе. Мы стояли вдвоём с Дорой и наслаждались этим зрелищем, пока остальные все дальше и дальше от нас отдалялись. Нам же предстояло идти в совершенно противоположную сторону.
Я ещё не до конца понял, как ко всему этому относиться?
— Как ты? — я взглянул на неё, пока она рассматривала звёзды.
Она поправила платье и посмотрела на меня.
— Думала, будет хуже. Но все оказалось не так уж и плохо. Последние несколько лет папа все меньше ко мне придирается.
— Придирается, — я хмыкнул, повторяя это слово. Оно мне не нравилось.
— Мне не очень нравится слово травля или буллинг. Пусть будет лучше придирается. Знаешь, за то время, что я живу одна, я поняла одну вещь, Джей, — я вопросительно глянул на неё. — Я не обязана оправдывать чьи-либо ожидания на свой счёт, — она пожала плечами. — Вот что я поняла. А к этому я очень долго шла. Пожалуй, слишком. Но иногда именно с близкими людьми это осознание, словно уходит на второй или даже на десятый план.
— Я тебя прекрасно понимаю, Дора. Всё дело в том, что с близкими гораздо сложнее.
Она грустно улыбнулась и вновь подняла голову вверх.
Люди часто так делают, когда им грустно. Смотрят на вверх, пытаясь отыскать там свои ответы. Или просто стараются спрятать слезы, которые не хотели бы, чтобы кто-то увидел.
Я же тем временем смотрел на Тео и снова, и снова восхищался её красотой. Её красивым изгибам тела и некой внутренней силе, которая была скрыта в ней.
Она посмотрела на меня.
— Я пойду к озеру, — сказала Дора и как ни в чем не бывало, пошла в ту сторону.
— Эй, — я схватил её за локоть и развернул к себе. — Ты с ума выжила, что ли?
— Нет, — она была чересчур спокойна, и меня это настороживало, — я просто хочу посмотреть на воду. Не бойся, Джей, топиться и становиться русалкой, которая охотится за сердцами мужчин, чтобы утащить их на дно озера, а потом их съесть. Я не собираюсь.
Я отпустил её руку и пошёл следом.
— Меня это, конечно, радует. Но…русалка?
— А что? Из меня бы вышла неплохая русалка, — она стала загибать пальцы. — Я хорошо плаваю, у меня густые волосы, даже если они будут липнуть ко лбу, это будет красиво. Правда, я не так хорошо пою, но кое-что я все же умею.
— Мне нравится Дора, когда человек.
— Если я поскользнусь…
— Тогда я прыгну за тобой и вытащу на берег.
— Договорились.
Она обняла себя за плечи, и я недолго думал. Снял с себя тёплую вельветовую рубашку и подал ей. Сначала она не хотела брать, доказывая мне, что совсем не замёрзла. С явным смущением она надевала её, пока я стоял, засунув руки, в передние карманы чёрных джинсов и делал вид, что мне совсем не холодно.
На мгновение мне показалось, что между нами изменилась атмосфера. В любой момент я мог поддаться чувствам и сократить дистанцию. Меня пугала эта перемена, но одновременно заставляла сердце биться чаще.
Мы стояли на пирсе и слушали тишину, которую разрезали волны, когда те бились о балки. Тут было гораздо прохладнее и Теодора полностью укуталась в мою рубашку, подняв воротник. Наверное, завтра она будет пахнуть ею.
Я отвернулся, чтобы унять самого себя.
А когда повернулся, то увидел, что она уже сняла босоножки и стояла, держа их в руках.
— Ненавижу каблуки, — пояснила она.
— Сказала бы об этом сразу. Я мог бы понести тебя на руках.
Она закатила глаза.
— Я слишком тяжёлая. Да и поговаривают, что хождение босиком помогает избавиться от стресса.
Я поднял руки вверх, словно сдавался сейчас.
— Раз так, то не смею настаивать. Надеюсь, рейнджеры следят за чистотой дорожек и там нет мелкого стекла, — её глаза сделались большими, — и острых камушек, которые так больно впиваются в ногу, а потом раны так долго заживают. Нет каких-нибудь растений, которые жалят…