И почему жизни все так сложно? Или люди сами всё усложняют? Возможно, всё донельзя легко? Честно? Я не знал ответа на этот вопрос. Ибо я сделал бы всё что угодно, только перестать признаваться себе в том, что мне нравится Тео. Гораздо сложнее признать то, что это длится дохера лет. Осознавая, какой же я всё-таки идиот.
Теодора вышла из душа.
Я проводил её взглядом. Она была укутана в белый махровый халат и точно такого же цвета полотенцем на голове. Как женщины это сооружают? Она даже не взглянула на меня, делая вид, что меня не существует. Я вполне себе это заслужил.
Она подошла к своему телефону, который вибрировал, смахнула в сторону, чтобы ответить на звонок, и принялась ходить по хижине. Я усмехнулся, и мне вдруг стало интересно посмотреть на её маршрут.
Когда прошло тридцать пять минут, то я даже и представить не мог, что можно так долго торчать на телефоне. А ещё она двадцать раз прошлась по кругу, три раза посидела на кровати и двадцать раз потрепала свои почти уже высохшие волосы. Но самое привлекательное было, когда она наматывала свой длинный и кудрявый локон на указательный палец. О том, чтобы я продолжил работать как ни в чем не бывало и речи не было. Всё моё внимание было приковано только к этой женщине, которая уже добралась до меня. Наверное, она не осознает, как действует на меня, когда так близко. Кажется, что все моё нутро восстаёт только чтобы приблизиться к ней и коснуться её кожи. Я чувствую себя каким-то гребаным маньяком, Господи, прости!
Дора сидела на противоположной стороне дивана и перекинула ногу на ногу. Край её халата задрался, открывая весьма привлекательное бедро.
Фух, надо срочно перевести своё внимание куда угодно. Но, чёрт подери, до чего же она привлекательная. Теодора была для меня особенной. Возможно, это слово избито, для меня же оно было точным определением того, какой она была для меня.
Наконец, она перестала говорить и повесила трубку.
— Это по работе, — устало проговорила она и головой откинулась на спинку дивана.
— Я так и понял.
Повисло молчание. Я не знал с чего следует начать разговор.
— Извини за сегодняшнее.
Мои брови взлетели вверх.
Она ещё и извиняется?
— Из-за Роберта, — пояснила она и нахмурилась. — Иногда его куда-то не туда несёт, когда он выпьет. Но в целом он неплохой парень.
— О, да! Я в курсе.
Мы рассмеялись.
Я мог бы злиться на Роберта за сегодняшнее, но не стал этого делать. Он был прав. Мои отношения не длились долго. Я каждый раз испытывал страх, что смогу причинить такую же боль, которую испытывала моя мать. Что могу в одночасье превратиться в монстра, каким был мой отец. Ведь я его сын.
— Извини за сегодняшнее, — повторил я её слова.
Она посмотрела на меня с негодованием.
— За то, что произошло сегодня днём. На яхте.
— Я ни о чем не жалею, — ответила она без промедления. — Скорее наоборот. Единственное на что я злюсь, что ты так быстро ушёл и ничего не сказал. Но если бы ты остановился, повторяя, что это ошибка, то сейчас я очень сильно бы на тебя сердилась, — Тео опустила голову, скрывая от меня своё смущение. — Поэтому не извиняйся. Это выглядит жалко. Я тогда чувствую себя жалкой.
— Прости, — я тут же спохватился, — Чёрт! Прости… А-а-а, — я стукнул себя по лбу ладонью и прикрыл глаза.
Дора рассмеялась. Какой же красивый у неё смех.
По телу пробежали мурашки. Каждый раз, когда я признавался себе, что какая-то её черта кажется мне милее предыдущей. Мне становилось дурно.
— Ты смешной, — сказала она, — когда на мгновение прерываешь свои строительные работы. Я про то, что ты держишь дистанцию. Со мной. Всегда. В первый день ты ведёшь себя ещё непринуждённо. Но на следующий день становишься другим. Более холодным и колючим, как будто таким способом пытаешься оттолкнуть меня от себя. Строишь стены, — объяснила она. Отчасти я понимал, что она хотела донести. — Мне тогда становится не по себе. И я не знаю как себя следует вести.
Я закрыл ноутбук и убрал его на столик, который стоял возле дивана.
— Кажется, в моей стене возникла огромная брешь под названием Теодора Бэйли, — ухмыльнулся я, она с округлившимися глазами взглянула на меня, словно не верила моим словам, я же смотрел на её приоткрытые губы. — Я не в состоянии залатать эту дыру, а уж тем более выстраивать новые стены. Больше нет. Я устал трудиться над этим днями и ночами напролёт. Думаю, ты тоже устала.