Он ухмыльнулся.
— Лучше прекратить этот разговор, пока он не вышел из-под контроля и мы снова не подрались, — он оттолкнулся от стены и стал рассматривать свой костюм. — Сильно заметно, что я после драки?
— Нет. Если ты не помнишь, то я только защищался. Специально, чтобы до конца не испортить твой день.
— Какой ты благородный, засранец, — он хотел было уже уйти, но повернулся полубоком. — Извини, что набросился на тебя. Мне сложно себя контролировать, когда дело касается моей младшей сестры.
— Я тебя прощаю. Но имей в виду, что в следующий раз, если захочешь мне втащить, то я не буду только защищаться.
— Договорились.
И он пошёл к гостям, которые, наверное, были в недоумении, где так долго пропадает новоиспечённый муженёк.
Я же с минут десять ещё постоял в беседке. А после пошёл в сторону хижины, в которой остановилась Тео. В надежде, что она там и мы сможем поговорить и всё обсудить как следует.
Когда я подошёл к её жилью, то первое, что мне бросилось в глаза так это то, что нигде не горел свет. Словно в хижине никого не было. Я поднялся по крыльцу и подёргал за ручку двери, но она была заперта. Тогда постучал в дверь, но мне никто не ответил. Заглянул в окно, но из-за того, что солнце уже село, разглядеть что-либо было практически невозможным. Тогда я достал телефон и включил на нём фонарик. Наверное, я выглядел со стороны как какой-то извращенец. Хорошо, что никого рядом не было. Заглянул в другое окно. Мне не сразу удалось разглядеть, но моё сердце пропустило удар, когда я заметил, что её чемодана не было в комнате, а на тумбочках ничего не было оставлено.
Я кинулся в сторону выхода из парк-отеля, подстёгиваемый решимостью догнать её.
В моей голове было пусто. Я только молился всем, кто меня мог бы сейчас услышать, чтобы Дора сейчас шла мне навстречу, как ни в чем не бывало. А все то, мне просто показалось. Разыгралось воображение, так сказать.
Но я только встретил свою мать. Её выражение лица было таким, словно она за что-то очень сильно извинялась. Тело резко бросило то в жар, то в холод. Раны того, как отец на неё поднимает руку, а потом как она пользуется кучей косметики, чтобы как-то замаскировать ссадины, и надевает закрытую одежду. Ещё до конца не зажили.
Я только начал свыкаться с мыслью, что у меня есть все силы мира, чтобы не стать таким, как мой отец.
— Прости, Джейсон.
— Я не понимаю, — выдохнул я, но тут же меня озарило. — Где Дора, мам?
— Она только что уехала на такси в аэропорт.
— Как? Куда? — я уже хотел броситься за ней, но мама меня остановила. — Она же боится летать.
— Не стоит, Джей. Теодоре нужно время, чтобы все обдумать.
— Она тебе это сказала?
— Нет. Но порой нам женщинам и не надо слов, чтобы понять другую женщину, — она постаралась улыбнуться, но это вообще не помогало. — Джей, просто дай ей время.
— Что если, я только все испорчу, если дам ей это время? Вдруг она, наоборот, ждёт, чтобы я бросился вдогонку за ней, как в этих романах, которые она читает?
— В жизни все гораздо сложнее.
— Откуда ты вообще знаешь, что она уехала?
— О, Джей, — она мягко рассмеялась, — ты думаешь, я её прячу? Милый, я встретила её, когда прогуливалась по территории. Знаешь, это не так-то просто изображать счастливую семью. Но мы с ней столкнулись, когда она уже катила за собой чемодан и несла сумку. Выглядела она неважным образом и плакала. Я не стала давить на неё и расспрашивать. Если бы она хотела, то тут же бы рассказала. Я только проводила её до такси и возвратилась обратно. И она просила передать тебе…
— И что же это? — не выдержал я, перебивая.
— Что ей надо время в себе разобраться. И ты поймёшь, что она имела в виду.
Я со всей злостью пнул воздух и без каких-либо сил мои руки повисли, а голова показалась настолько тяжёлой, что с лёгкостью упала на грудь.
Мне хотелось злиться. В первую очередь на самого себя. Будь я изначально хотя бы на йоту адекватным и без тележки того дерьма, который тяну за собой практически всю свою жизнь. Может быть, сейчас всё было бы совсем по-другому.
Я просто всё испортил.
Глаза защипало, и я сжал кулаки. Со стороны я, наверное, выглядел весьма жалким. Побитый, грязный, с разбитой губой и фингалом под глазом, сожалеющий обо всем на свете.
Я услышал, как мама подошла ко мне, пока я стоял и не в силах поднять голову.
Она нежно провела по моим волосам.
— Сильно болит?
— Да.
Я не знал точно, что именно она имеет в виду.
— Мам, кажется, я ужасный человек.
— Кто тебе это сказал?