Но большая палатка оставила его слова без внимания и продолжала извлекать из своего чрева стонущие звуки.
– Аствац им[2], ты можешь не пиликать на этой идиотской гитаре?
Результат был прежним, и человек на берегу опять стал смотреть на озеро. Он только сказал:
– Ну, черт с тобой!
Яхта была уже далеко, и человек посмотрел на противоположный берег – там ничего не было – и на чаек. Чайки истерично смеялись и кружили низко над водой. Человек на берегу подумал: «Почему я так одинок?!»
Потом он крикнул:
– Аэлита! Скажи этому козлу, чтоб перестал!
– Он мне не мешает, – ответили из большой палатки.
«Տէր, ողորմեա…» – подумал человек и повернулся на спину. По небу плыли облака. По небу по-прежнему плыли облака, только солнце было где-то в другом месте…
Аэлита же убедила себя в том, что треньканье Тиграна на гитаре ей не мешает. «Ну и пусть себе играет, – подумала она и посмотрела на шею, грудь и ноги Тиграна; он был в плавках. В палатке было очень жарко. – Может, жарко от того, что палатка наша красного цвета, – подумала Аэлита. – А почему она красная? Даже смешно. Нигде нет красных палаток. Только наша».
Тигран продолжал играть.
– Я выйду, немного позагораю, – сказала Аэлита Тиграну.
– Не надо, – сказал тот.
– Почему?
– Не надо.
Они продолжали лежать рядом. Тигран играл на гитаре. Человек, загорающий на берегу, этого уже не слышал.
Потом они ушли подальше от лагеря и занимались любовью под деревом облепихи. До них доносился шум воды и крики чаек, но они не прислушивались. Пахло потом, сухой травой и еще чем-то. Они были уверены, что их никто не видит, и это было на самом деле так. Тигран заметил, как белая бабочка села на желтый цветок. БА-БОЧ-КА, пронеслось по слогам в голове, в ритме движений, потом Тигран опять закрыл глаза. Их никто не видел, и они были уверены в этом…
Когда он закурил, она посмотрела на него и улыбнулась.
– Спасибо, – сказала она.
Он ничего не сказал и только погладил ее по щеке. Поцеловать ее он не захотел.
– Смотри, где одеяло. – Она рассмеялась. – Мы далеко ушли.
– Даже слишком, – сказал он. Одеяло, скомканное, пыльное, в травинках, лежало где-то внизу. Потом он увидел, как по бедру молодой женщины ползет божья коровка. – Щекотно? – спросил он.
– Нет. Почему она не взлетает? – спросила она, и, когда божья коровка доползла до живота, Аэлита напрягла мышцы. Божья коровка, обогнув пупок, поползла к груди.
– Ты ей нравишься, – сказал он.
– В таком случае она должна была остановиться вот здесь. – Она положила туда его руку. Потом стряхнула с себя насекомое и прижалась к мужчине.
– Докуривай скорее, – сказал она.
– Ты что, хочешь еще?
– Да. А что?
– Пойдем лучше в лагерь.
– Не хочу.
– А по-моему, лучше вернуться. Нас уже давно нет. Они будут волноваться.
– Вряд ли. И ты это знаешь. Что там? – Она показала рукой.
– Яхта. – Он знал, что она без очков плохо видит. – Уже возвращается. Давай и мы вернемся.
– Ну, что ты хнычешь? Надоело! – Аэлита села. Она была очень молодая и красивая.
– Нам надо вернуться, – сказал он. – Я чувствую это.
– А ты ничего другого не чувствуешь? – Она прикоснулась к нему рукой.
Он улыбнулся:
– Да. Чувствую.
– Зачем же нам возвращаться?
– Пожалуй, ты права.
– Если что-нибудь случится, они нас позовут.
– Да, – согласился он.
– Тогда лежи спокойно, – сказала она.
И он бросил подальше окурок.
– Я сейчас покажу, в чем была ошибка божьей коровки, – сказал он.
Она ответила:
– Покажи. Покажи…
А потом они услышали свои имена. Их звали.
– Что там могло случиться? – Он был недоволен.
Она, не открывая глаз:
– Какая-нибудь чепуха.
Когда они вернулись в лагерь, все уже бегали туда-сюда и был настоящий переполох.
– Что нам теперь делать? – Аэлита плакала.
– Не надо было упускать яхту!
– Тигран, мне страшно!
– Слушай, ты не знаешь, куда остальные идиоты подевались? Нам машина нужна! Где же этот апуш[3] Гарик?
– Нет же, нет!
– Продолжай звать их… Громче! Зови Гарика! Зови Маргариту!
Тигран вылил две кружки севанской воды на того, кто лежал на прибрежном песке. Солнце уже заходило за холмами. Оно было там, где и должно было быть.
Не было только яхты.
Севан – высокогорное озеро, находящееся на высоте около 1900 метров над уровнем моря, и простой радиоприемник VEF 202 ловил «Монте-Карло» и даже «Радио Свобода». Благодаря этому радиоприемнику они тем летом и узнали, что умер Джо Дассен (Гарик: «Помните ту песню, «Salut»? Вот этот певец умер…»), а за месяц до того – «В Москве умер муж Марины Влади Владимир Высоцкий». И они потом долго обсуждали: