Какова бы ни была причина письма, Грейс решила отправить телеграмму: «Не поняла твое письмо зпт напиши подробнее». Через неделю, так и не дождавшись ответа, она, бросив все, купила билет на самолет до Стокгольма, сообщив еще одной телеграммой дату и время прилета. И… вот она в Стокгольме.
Грейс была весьма спокойным человеком и, в отличие от сестры, умела держать себя в руках и ничего не делать под влиянием момента. И если бы не личные обстоятельства, она, возможно, не клюнула бы на удочку сестры. Однако, только что провалив последний вариант замужества, Грейс чувствовала себя не очень-то уверенно. Что ж, подумала она, игра это или не игра, но это то, что мне сейчас нужно. В глубине души Грейс надеялась, что в аэропорту Вилла бросится к ней с криком: «Грейс! Замечательно я тебя провела?!»
На улице оказалось неожиданно холодно и морозно. Дул ледяной ветер. Грейс плотнее запахнула пальто, думая о том, как скоро теплый туман Англии сменился северным зимним холодом. Бледное небо было абсолютно чистым, с тонкой розовой полоской у горизонта. В такие моменты вспоминаются Финляндия, Лапландия, плавучие льды и Полярная звезда. Грейс обрадовалась, что прилетела сюда. Она займется проблемами Виллы, а заодно продумает и свои планы на будущее.
У меня тоже есть, что тебе сообщить, подумала Грейс, и я тоже рассчитываю на утешение. Она огляделась по сторонам, разыскивая Виллу.
Но среди встречающих Виллы не было!
Флегматичные шведы в теплых пальто, замотанные шарфами, в шапках, натянутых по самые носы, толпились в ожидании. Среди них не было никого, хотя бы отдаленно похожего на Виллу, даже если иметь в виду, что никому не известно, какого цвета волосы у Виллы в данный момент, и не надела ли она твидовый костюм, который прежде не носила.
Никого.
Офицер на паспортном контроле говорил на безупречном английском.
— В отпуск, мисс Эшертон?
— Да.
Резиновый штемпель прижался к странице ее паспорта. Шлеп.
Ее никто не встретил. Автобус, набитый незнакомыми людьми, долго ехал по унылой сельской местности в город. Мимо проносились маленькие «вольво», «мерседесы», «саабы». За окнами проплыло длинное узкое кладбище, засаженное высокими темными соснами, со всех сторон обступившими серые могильные камни, изящные позолоченные ворота дворца, высотные дома. От аэровокзала угрюмый таксист довез Грейс до квартиры Виллы на Страндваген.
Дверь высокого темно-красного дома с фасадом на бухту открыла полная женщина с бледно-голубыми, почти выцветшими глазами. Круглые, чуть навыкате, они придавали ее лицу холодное, бесстрастное выражение, но голос звучал вежливо и довольно дружелюбно.
— Вы говорите по-английски? — спросила Грейс и, когда та кивнула, продолжила: — Здесь живет мисс Вилла Бедфорд?
— Да, здесь, но сейчас ее нет дома.
— А вы не знаете, где она?
— Нет, она не сказала, куда едет. Входите, а то замерзнете.
Грейс ступила на каменный пол узкого холла. Вон крутая лестница наверх (Вилла писала, что живет «наверху»), на темно-коричневой стене висит табличка с фамилиями жильцов, под ней столик с неразобранной почтой.
— Меня зовут фру Линдстром, — представилась женщина. — А вы подруга фрекен Бедфорд?
— Двоюродная сестра, Грейс Эшертон. Я отправила ей телеграмму несколько дней назад, но не получила ответа.
Женщина взяла со столика конверт.
— Эта? Она так и лежит здесь, фрекен Бедфорд еще не возвращалась.
Грейс нахмурилась.
— А она вам не сказала, надолго ли уезжает?
— Ни слова. Но ушла она с маленькой сумкой.
— Когда?
— Дайте-ка подумать — дней десять назад.
Примерно тогда Вилла и написала Грейс то письмо: «Дело принимает такой оборот…»
— Но она, конечно, вернется?
— Надеюсь. Квартира все еще за ней — она оплачена до конца года. Не думаю, чтобы можно было так просто взять и все бросить, никому ничего не сказав.
Не удивилась бы, если бы Вилла именно так и поступила. Ей всегда было на все и на всех наплевать, особенно когда она скоропалительно и безоглядно влюблялась, разочарованно подумала Грейс и как можно спокойнее спросила:
— У вас есть ключи от ее квартиры? Я могу подняться?
— Пожалуйста. Я очень рада, что вы приехали, а то я уже стала…
— Волноваться? — подсказала Грейс.
Женщина отрицательно покачала головой.
— Скорее удивляться. Такая тишина, знаете ли. Фрекен Бедфорд была очень разговорчивой и шумной молодой женщиной. Поначалу мы с ней очень часто болтали, но с недавних пор она стала меня почему-то избегать. И вот однажды спустилась вниз с сумкой и объявила, что исчезает, и, знаете, очень хорошо, что у нее нет птички.