Мы проскользнули в нее, и когда продавщица задвинула засов, осмотрелись. Все небольшое помещение было уставлено расписными сундуками.
— Здесь вещи! То, что надо! — Марьяша вытащила какую-то богатую штуку и накинула на плечи. — Ну как?
— Боярыня Морозова! — ахнула Танька. — Красота, какая!
Это была шуба обшитая парчой, золотом и драгоценными камнями. Длинные рукава, отложной воротник и подол украшал соболиный мех, переливающийся под светом свечей.
— Хватит красоваться! Надевайте все теплое и на выход! — шикнула на нас Зинка. — Вы не на показе мод!
Через полчаса наш квартет являл собой нечто из времен Ивана Грозного. На головах платки, на платках меховые шапки, шубы и сапоги, правда, мужские, что существенно замедляло движение.
— Уходим! — Зинка схватила подсвечник, стоящий на одном из сундуков.
Наша компания помчалась по комнатам, отчаянно ища выход, и когда впереди показалась дверь, ведущая на улицу, радостно ускорились. Я схватилась за ручку, распахнула ее, и мы ввалились… внутрь комнаты, из которой сбежали…
— Обалдеть! — зло воскликнула Танька. — И как это называется?!
— Морок… — тяжело вздохнула Марьяша, присаживаясь за стол. — Колдовство…
Через пару минут послышались чьи-то шаги. У меня даже поджилки затряслись от страха. Началось!
В комнату вошел Морок и уставился на нас хмурым взглядом.
— Вы здесь как оказались?
Выкручиваться и выдумать какую-то ерунду не хотелось, да и, наверное, было опасно, поэтому я сказала правду:
— Через перекресток из шести дорог.
— Замечательно… — он подошел ближе, переместив свой тяжелый взгляд на меня. — Зачем?
А вот тут я растерялась. Что говорить? Сказать, что мы хотели украсть перстенек заговоренный, чтобы от них отделаться? Вряд ли он обрадуется.
— Поговорить с вами хотели, — вдруг заявила Зина, наблюдая за ним большими глазами.
— Поговорить, значит? — Морок присел напротив нее и подпер голову кулаком. — О чем?
— О… о… о том, что не хорошо все это… Мы ведь помолвлены…
Три наши головы медленно повернулись к ней. Что?! Помолвлены?!
— Не по-мужски это на женщин, которые почти замужем, виды иметь, — продолжала тем временем подруга. — Вот мы и пришли, чтобы поставить все точки над «и».
— Как интересно… — протянул Морок. Его лицо абсолютно ничего не выражало, что еще больше пугало. — Значит помолвлены… С кем?
— Что значит «с кем»? — Зина начинала волноваться. — С мужчинами, конечно!
— С какими мужчинами? В вашей ли они деревне живут? — на лице Морока появилось выражение искреннего любопытства.
— Нет, не в нашей! — быстро ответила вместо нее Марьяша. — Не местные они!
Ну да, мало ли, может он знал, кто в деревне проживает…
— Они и сейчас там? Посмотреть на них можно? — Морок казалось, издевался над нами.
— Отчего же нельзя? — встряла в разговор Танька, поправляя меховую шапку, съезжавшую на глаза. — Двое приехали, остальные потом подтянуться. Они племянники покойной учительницы, Людмилы Арсеньевны.
У нас троих челюсти отвалились. Она нормальная?! С оборотнями нас сосватала!
— А это кто? — Морок, наконец, заметил ее. — Тоже подруга ваша?
— Ага, наша, а то чья же? — проворчала Марьяна, бросая на Таньку недовольный взгляд, а потом прошептала в сторону. — Присосалась…
И тут дверь открылась, впуская в комнату еще двух мужчин. У одного из них были темно-рыжие волосы, а второй оказался блондином, с легкими серебряными нитями в светлых волосах. Крупные, плечистые, оба носили аккуратные бороды и улыбались так, словно у них была не жизнь, а сказка. Хотя…
— Вот и братья мои, Переплут и Мороз, — сказал Морок, улыбаясь им. — Раньше с ними встретились, ну это ничего… ничего…
Догадаться, кто есть кто не составило никакого труда.
Я заметила, как Мороз смотрит на меня и смущенно отвернулась. Чего ему надо?
— И с чем к нам гостьи пожаловали? — Переплут присел рядом с Марьяшей. — Дело, какое важное? Или так, познакомиться, поближе не терпелось? Ишь, уже и по сундукам пошарили… Ушлые бабы.
— Говорят, пришли сказать, чтобы мы на их прелести рты не разевали. Помолвлены они, — насмешливо произнес Морок. — Говорят, что ежели честные мы, то отступиться должны.
— По-моему разговор изначально вообще был о вашем брате Переплуте. — напомнила я ему о разговоре в ельнике. — А тут уже все ваше семейство приплелось!
— А что Переплут? — этот самый брат подмигнул Марьяне. — Я свой выбор сделал.
— Да и мне кое-кто приглянулся… — прозвучал рядом голос Мороза. — Это дело такое: быстрое и неизученное. Потянуло и все тут.
Только этого мне еще не хватало!
26
Мы замолчали, стараясь не смотреть на братьев. Было жарко, пот ручьями лился по спине, но раздеться почему-то никто из нас не пытался. Соболя прилипли к моим мокрым щекам и лбу, и я тщетно пыталась смахнуть эти щекочущие сосульки.
— Вы что, в сундуках рылись? — Переплут пощупал шубу на Марьяше. — Смотрю, одежку примерили, что Мороз для своей жены будущей приготовил…
Я вспыхнула, чувствуя на себе взгляд хозяина зимних чертогов. Как стыдно-о-о…
— Батюшка, голубчик! Ужасть! Ужасть творится! — раздался за дверями визгливый голос и в комнату ворвался маленький круглый мужичок с пушистыми усами. Он размахивал короткими ручками, словно ветряная мельница лопастями. — Беда пришла откеля не ждали!
— Да что случилось? — Мороз нахмурился и поднялся с лавки. — Чего голосишь?!
— Нету более ни мертвой ни живой воды в Нави! Все! Ушла водичка, а значит, и нам конец! — всхлипнул мужичок. — Какие-то нелюди к родникам добрались и высушили их!
В этот момент Морок и Переплут тоже поднялись. По их лицам было понятно, что случилось нечто из ряда вон выходящее.
— Принеси-ка мой посох, Дормидонт! — приказал мужичку Мороз. — Да побыстрее!
Тот кивнул и исчез за дверью.
— А как родник осушить можно? — удивилась Зинка. — Он ведь из-под земли бьет.
— Можно, — ответил Переплут. — Для исцеления двух глотков хватает. Сначала из мертвого, а потом из живого родника пьют. Но если кому-то вздумается набрать из них бочонок, сразу уходит водица. А Нави нельзя без родников, они ведь ее питают!
— Но кто мог сделать такое? — изумился Мороз. — У местных даже в помыслах нет воду живую бочонками набирать!
— Не местные это… — Морок повернулся к нам. — Да?
— Что «да»? — испугалась я. — Мы воду вашу точно не брали! Или вы бочонок здесь видите?!
— Я говорю, что знаете вы, кто мог к живой и мертвой воде подобраться! — в глазах Морока вспыхнуло красное пламя.
— Да откуда?! — вспылила я, а потом замолчала, вспомнив разговор, подслушанный в доме кузнеца. Приезжие хотели в Навь попасть, чтобы воды живой набрать! Тот, кто прибыл последним, был смертельно болен. Видимо мужчин попустило от колдовства Яги, и они все-таки добрались к родникам!
— Это четверо мужиков, точно говорю! Которых мы от Яги спасли! — снова вставила свои «пять копеек» Танька. — Заразы!
— О чем это она толкует? — Переплут стрельнул в Марьяну подозрительным взглядом. — Кого это вы спасли?
— У Яги мужиков каких-то обнаружили и спасли их от людоедки вашей! — ответила вместо нее Зинка. — А то сожрала бы!
Правильно, нечего им все наши тайны выкладывать! А то еще мы виноваты останемся, что живая и мертвая вода в Нави исчезли.
Дверь отворилась, и снова появился усатый, держа в руке хрустальный посох, испускающий голубоватое сияние.
— Дормидонт, за гостьями присматривай! — приказал Мороз усатому. — А мы сейчас разберемся, кто это себя бессмертным возомнил, да в Нави хозяйничает!
Мы моргнуть не успели, как братья растворились в воздухе, оставив нас в компании Дормидонта.
Тот, насупившись смотрел на нас некоторое время, а потом спросил:
— Не пойму… вы княжеского иль боярского роду?