— Найду, не помилую! — раздался гневный рев где-то совсем рядом, и она запрыгнула в покрытое пылью средство передвижения.
— Быстрее! Что вы встали?!
Мы залезли следом за ней, не особо понимая, что будет происходить дальше. Но Зинке я уже доверяла, ведь ее «сказочные» познания уже не один раз помогали нам.
— Вот саночки шустрые, самоходные, путеводные! Сами едут, сами правят, сами нас прям в Явь доставят! — крикнула подруга, и сани взмыли вверх. И тут от сильного удара вылетела дверь, после чего в комнату ворвались братья.
— А ну, стой! — рявкнул Мороз, но сани вдруг понеслись вперед и невероятным образом пройдя сквозь стену, понесли нас над заснеженным лесом.
— Урра-а-а! — кричала Марьяна размахивая шапкой. — Урра-а-а-а! Домо-о-ой!
Волшебные сани летели так быстро, что у меня через минуту рот и нос были полны снега. Глаза тоже залепило снежной кашей, а в ушах свистел ветер. Я вцепилась в спинку, чтобы не вылететь где-нибудь по дороге, и стараясь засунуть голову в меховой воротник. Как же хорошо, что мы надели эти шубы!
Удар обо что-то твердое был настолько сильным, что у меня чуть не вылетели зубы. Сани прыгали по земле, цепляясь полозьями о кочки и коряги, и когда я открыла глаза, из моего рта вырвался крик. Мы неслись прямо в толстую ель. Ударившись в нее, сани остановились, а мы вылетели из них как сопли в платочек.
Потирая ушибленное колено, я огляделась. Да это же черный ельник! Мы дома! Снег растаял, с ветвей капало, а наш тарантас лежал на боку в грязи.
— Вот это поездочка… — Зина оперлась о дерево, чтобы не упасть. — Хорошо хоть целы остались…
— Потом разговаривать будем! — Марьяна рылась за пазухой, ища ларчик. — Нужно перстенек повернуть, чтобы нас найти не могли!
Через несколько минут дело было сделано. Каждая из нас повернула кольцо на пальце, сказав заветные слова:
— Невидимы для выходцев из Нави вовеки!
Дело было сделано.
28
Домой мы плелись со странным чувством. Вроде бы как все прошло удачно, но на душе все равно было неспокойно. Погода тоже испортилась, и такой красивый пушистый снег, выпавший намедни, превратился в грязное месиво. Пасмурное небо брызгало дождем, на деревьях тоскливо каркали мокрые вороны, и вообще все казалось каким-то муторным.
— Ну что, может, обмоем счастливое завершение нашего вынужденного путешествия? — предложила Зинка. — Я бы сейчас чего-нибудь сладкого захомячила. Душа требует.
— Запросто, — поддержала ее Марьяша. — Сейчас я вино достану, и пирог в духовку поставлю. У меня, кстати, мороженое есть. Танька, ты с нами?
— Я домой, — отказалась продавщица, задумчиво глядя себе под ноги. — Отдохнуть хочу. Набегалась так, что пятки горят.
— Ну, смотри, — мы не стали ее уговаривать. — Если что, заходи.
Она завернула в проулок, а мы пошли дальше. Танька несколько раз обернулась, перед тем как скрыться за высоким забором и мне показалось, что она ведет себя как-то странно.
— Вы заметили, что продавщица наша, будто не в себе? — спросила я у подруг. — Что-то здесь не так.
— Она просто в себя прийти не может, — предположила Зина. — Наверное, ей кажется, что все это дурной сон. Ничего, к завтрашнему утру очухается.
— Ну, может и так. А сейчас Евпатия Гурьевича вызвать на разговор нужно, — я вспомнила, с чьей помощью мы оказались в Нави. — Я из него душу вытрясу.
— Я следующая на очереди, — проворчала Марьяна. — Всю их компанию нужно наказать! Провести так, сказать воспитательную беседу!
Мы ускорились, горя от нетерпения устроить «теплую встречу» чердачному квартиранту.
В доме было холодно и неуютно. Поэтому мы первым делом растопили печь, а уже потом разделись. Хорошо хоть нас никто не видел в этих царских нарядах, а то разговоров было бы до самого Нового года.
От неожиданности мы чуть не заорали. Возле печи стоял домовой с кривым караваем и затягивал свою песню с одухотворенным выражением лица.
Зинка схватила его за шиворот, и его песня оборвалась на самой высокой ноте.
— Ах ты, гад лохматый! Ты что это наделал, а?!
Но Евпатий Гурьевич вдруг растворился в воздухе и появился уже на самом верху буфета.
— Ну, ведь возвернулись же! Чего злиться?! И вход закрылся, мы проверяли! Молодцы, клюковки!
— Слазь оттуда! — рявкнула Зина. — Иначе сама достану, хуже будет!
— Не слезу! — домовой показал ей кукиш. — Охолонули бы вы! Дело сделано, не воротишь!
— Ой, ладно… — устало вздохнула Марьяна. — Оставь его. Главное мы дома. Пусть чешет к себе на чердак и не высовывается. Предатель и брехло!
— Нет, так не честно! — мой запал еще не прошел. Хотелось хорошенько проучить Гурьевича. — У меня руки чешутся его отоварить!
— Все одно не поймаете, — обижено протянул домовой. — Только зря пыль поднимаете!
— Я в душ, а потом пирогом займусь. — Марьяна отмахнулась от него. — А этого в игнор.
Мне что-то тоже перехотелось гоняться за Гурьевичем. Я опустилась на стул и спросила:
— Зин, неужели все? Теперь нас никто не потревожит?
— Не знаю. Но если перстенек действительно так работает, то, наверное, уже нет. Мы скрыты от глаз Морока и его братьев, — ответила подруга, ставя чайник на печь. — И, слава Богу.
— А я вам каравай испек… — снова раздался голос Гурьевича. — Творожной… С коскою плетеною…
Мы не обращали на него внимания, и он замолчал.
Вернулась Марьяша, и в душ пошла Зина, бросив на домового злой взгляд.
— Я вот что подумала… А как же с санями быть? — вдруг спросила Марьяна, доставая муку из шкафа. — Так и будут в ельнике валяться? Жалко все-таки… Вещь хорошая…
— А куда их? Сюда все равно доставить не на чем, да и вместо снега теперь грязища, — мне тоже было жалко наше волшебное средство передвижения, но, а что делать?
— Вы что ли на самоходных санях прибыли? — домовой не терял надежды поговорить с нами. — И в ельнике их бросили? Зря… Они ведь пригодиться могут…
— На горбу их, что ли переть? — недовольно проворчала я, вступая с ним в диалог.
— Дык, зачем? — удивился Гурьевич. — Сядьте в них и заветные слова произнесите. Вы же как-то сюда доехали!
— И правда, нужно ночью сходить за санями, — сказала Марьяша. — Спрячем их в гараже.
Зина согласилась с нашим решением, что сани нужно забрать из ельника. Она даже похвалила домового за сообразительность, и от радости он тут же сполз с буфета.
— Может измиримся уже, али как?
— Измирилась бы я тебе! — прошипела я, показывая ему кулак. — Да ладно, поживи еще!
Но Гурьевич уже понял, что его простили, и уселся за стол, радостно потирая ладошки. В одной из них появилась деревянная ложка и он с довольным видом облизал ее.
— Так что с проходом в Навь? — Зинка недовольно покосилась на него. — Решена проблема?
— А то! Все закрылось и пылью покрылось! — радостно заявил Гурьевич. — Тепереча за этим домом глаз да глаз нужен! Туды бы кого-то из наших подселить!
— С мужиками городскими что? — меня этот вопрос интересовал не меньше. — Они в Нави на живую воду посягнули. Неужели накажут их?
— А как же! Еще и как накажут! — закивал головой домовой. — За такие дела по головке не погладят! Навсегда в Нави останутся. На темной ее стороне.
— Перстенек точно нас от Морока скроет? — еще раз спросила я. — Или опять нам приключения на мягкое место обеспечены?
— Скроет, скроет… Все, избавились вы от внимания Морока, — успокоил нас Гурьевич. — Живите спокойно.