Нина едва сдерживалась, чтобы не кричать.
— Где ты был? Что случилось? В чем дело?
— Со мной все в порядке. Посмотри на себя. На тебе лица нет. Что такое?
— Что такое? Ты являешься домой в четыре часа ночи и спрашиваешь, что такое? Я думала, ты… Я не знала, что и подумать…
— Я говорил маме. Разве она не передала тебе? Я отвозил Веру на свидание с Гершем.
Нина разрыдалась. Мадам ничего ей не сказала. Хотя что в этом удивительного?
Нина слишком измучилась, чтобы злиться по-настоящему, вдобавок Виктор обнял ее и зашептал на ухо, что все в порядке. Немного успокоившись, Нина уткнулась ему в грудь, вытирая об рубашку мокрое от слез лицо. Она стыдилась своей слабости, того, что расплакалась как ребенок.
Теперь к ней вернулась способность ясно мыслить.
— Ты отвез Веру? — тихо, чтобы не разбудить мать, переспросила Нина. — А я думала, что свидания разрешены только с членами семей осужденных.
— Все не так просто.
Нинины брови удивленно приподнялись.
— Можно их обмануть, — поспешно добавил Виктор и устало уселся на стул.
Он что, дал взятку или подделал документы? Нина сжалась от страха. Только бы ничего не произошло!
— С Гершем все в порядке?
— Вера говорит, что дела у него идут неплохо.
— Ты что, не видел его?
Виктор отрицательно покачал головой.
— Ее пустили как члена семьи, меня — нет.
— Семьи?
Нина устало опустилась на стул возле мужа. Наверно, связь с тем неприятным Сергеем принесла свои плоды.
— Не понимаю, — сказала она. — А как же Зоя?
— Похоже, с появлением нового главврача Зоя утратила интерес к свиданиям с мужем.
Значит, их подозрения были верны: Зоя интересовалась не столько Гершем, сколько прежним главврачом.
— А я-то уже решила, что она по-настоящему любит Герша.
— Может, и любила… да разлюбила…
Виктор пожал плечами. Эта его манера выводила Нину из себя. Как Зоя может быть такой непостоянной? Как можно любить одного, а потом вдруг разлюбить и полюбить другого? Виктор обнял жену, и Нина, ища утешения, прижалась к нему. Почему она все еще на него сердится? Надо расслабиться и поверить, что все будет хорошо, что, помогая Вере, муж не скомпрометировал себя.
Только в постели, положив голову Виктору на грудь, Нина задала вопрос, ответ на который ей знать совсем не хотелось:
— Как там?
— Я же говорил, что не был внутри, — раздраженно ответил муж.
Нина вдруг тоже рассердилась:
— Зачем ты ездил в такую даль, если даже не встретился с другом?
— Отвозил Веру. Я же тебе говорил. У нее ведь нет машины.
Виктор отвернулся.
Нина говорила себе, что это лучше, чем ссориться и кричать друг на друга, но в глубине души она чувствовала себя обиженной. Возможно, Вера — просто отговорка, уловка, хитрость, чтобы… Нина вспомнила, как впервые встретилась с будущим мужем. Тогда с ним была Лилия, светловолосая, с идеальной фигурой. Виктор до сих пор любит женское общество. Конечно, такой преуспевающий мужчина, как он, будет иметь успех у женщин. Подобные мысли не давали Нине заснуть. Теперь она подозревала каждую из их общих знакомых. Мир утратил в ее глазах свою незыблемость.
С той ночи Нинино недоверие к окружающим начало расти.
Прошло два дня со времени последнего прихода Дрю Брукс. Поставив суп вариться, Синтия вошла в гостиную и, вместо того чтобы приняться за чтение своих журналов или аукционного каталога, устроилась напротив сидящей в инвалидном кресле-каталке Нины.
— Я думала над тем, что вы сказали женщине из «Беллера» о своей подруге. Мне кажется, вам надо выговориться.
Для деятельной натуры Синтии было мало просто готовить суп.
— Ее жизнь была непростой. Она страдала.
Двое суток болезненных воспоминаний… Весь день Нина пыталась отвлечься, но ничего не помогало: ни музыка, звучащая из проигрывателя, ни перелистывание книги, посвященной творчеству Гогена, ни рассматривание репродукций его картин в толстом альбоме, лежавшем на кофейном столике. Она уже несколько лет не заглядывала туда. Но боль, физическая и душевная, не покидала ее.
— Иногда я говорю себе: «Ее страдания — это наказание за ее дела».
Синтия уставилась на нее.
— Она, должно быть, сделала что-то страшное, по-настоящему ужасное.
Нина подумала о собственном теле, которое на старости лет ее предало.
— Похоже, мы получаем то, что заслуживаем. Посмотрите на меня: я прикована к инвалидному креслу.
На лице медсестры было написано сочувствие.