Она плакала долго. Голос ее охрип, глаза саднило. Наконец, окончательно измотанная, Нина глубоко вздохнула и присела на стул.
Она никак не могла собраться с мыслями. Она должна бросить Виктора, уехать от него. Но ей некуда переезжать, кроме как в эту комнату, полную вещей, принадлежавших Вере. Здесь они втайне встречались… Виктор и Вера…
«Я хочу уехать отсюда, начать новую жизнь».
«Тебе не позволят. Никто не имеет права уезжать из страны».
«Я ненавижу их всех, ненавижу лютой ненавистью, ненавижу всей душой! Слава богу, завтра мы уезжаем на гастроли. Я не хочу их больше видеть. Я уеду и не вернусь».
«Они найдут тебя и переломают ноги».
«Я уеду навсегда».
«Невозможно. Как ты сможешь сбежать? И потом… Они все равно найдут тебя и переломают ноги. На что ты будешь жить, если не сможешь танцевать?»
Взглянув еще раз на браслет и серьги, Нина сунула их себе в сумочку.
Поспешно покидая мамину комнату, она испытывала странное чувство нереальности происходящего. Словно все это сон или кинофильм. Как в тумане Нина шла мимо скучающих постовых на перекрестках, то и дело свистящих в свои свистки, мимо торговцев мороженым, водкой и арбузами, мимо старухи с весами, зазывающей желающих узнать свой вес. Казалось странным, что мир может существовать как ни в чем не бывало, если вокруг происходят такие ужасы…
Словно в подтверждение этой мысли она встретила Сергея, который шел ей навстречу. Последний раз они виделись на похоронах Полины. Сергей неподвижно стоял в отдалении. Голова величаво склонена. Лицо хмурое, но при этом ни слезинки в глазах. От Сергея веяло суровостью. Впрочем, в нем уже не чувствовалось прежней самоуверенности.
— Добрый день, Нина Тимофеевна! — не улыбнувшись и краешком губ, поздоровался Сергей.
Как он целовал Верину руку…
— Я полагаю, вы не знаете, что она умерла.
— Кто?
Когда Нина все рассказала, Сергей побледнел. Ей даже показалось, что сейчас он упадет в обморок.
— Нет… Это невероятно! Я даже не знал, что она беременна.
Обхватив лицо руками, он прищурился и покачал головой, словно пытаясь понять, как такое вообще возможно.
— Мы давно не виделись. Сначала мне казалось, что мы сблизились, но потом Вера сказала, что нам лучше расстаться.
На его лице была глубокая печаль.
— Ну, — хмуро сказала Нина, — похоже, она сошлась с другим.
Сергей бросил на нее косой взгляд и кивнул.
— Мне следовало бы догадаться. Я видел их вместе летом, без вас. Вы…
— Моя мама тяжело болела, и я должна была поехать к ней, — словно оправдываясь, сказала Нина.
Как будто она в чем-то виновата! Как будто Вера когда-нибудь любила Сергея! Только сейчас, глядя его сузившиеся от боли глаза, Нина сообразила, что Вера, должно быть, умышленно рассказала ей о маминой болезни. Она хотела избавиться от нее и остаться с Виктором наедине.
— Я видел это собственными глазами, — играя желваками, сказал Сергей, — но я думал… я не хотел верить, что такое возможно. Ублюдок! Извините, Нина. А теперь она умерла…
— Умерла, — с ужасом в голосе повторила она.
— Ублюдок! Это его вина!
Холодный, злой взгляд… Медленное покачивание головой…
— Мне следовало догадаться раньше. Он был так любезен с Верой на даче. Все ясно как день… Но ваш муж не казался мне человеком, скрывающим что-то от посторонних, поэтому я и не придал увиденному значения.
«Виктор многое скрывает».
Низкая, злая мысль… Все ее естество источало злобу.
«Спрятанная за фанерной перегородкой Мадам…» Долю секунды Нина хотела озвучить эту мысль, но сдержалась. Она уже поняла, что наговорила лишнего, и ее ярость, передавшись Сергею, зародила в его душе подозрения.
Брови его приподнялись. Казалось, он читает ее мысли. Нина почувствовала себя неловко. Теперь откровенность с Сергеем представлялась ей ужасной ошибкой.
Когда они расстались, Нина свернула в переулок, и там ее стошнило. Потом она вытерла рукавом рот. Ее трясло.
Когда она сказала «Хорошо, что вы пришли», Григорий не смог сдержать улыбки.
Он хотел прикоснуться к ней, пожать ей руку, но Дрю явно нервничала, а может, просто волновалась из-за своего открытия, и держалась на приличном, не меньше фута, расстоянии от него. Взяв распечатанную страницу, она протянула ее Григорию.
— Ну как? Это то, что мы искали?
— Посмотрим… Дата, товар, цена, покупатель — все на месте.
— Отлично!
Григорий начал читать с самого начала:
— Дата. Седьмое июня тысяча восемьсот восемьдесят второго года. — Оторвавшись от чтения, он пояснил: — Это согласно дореволюционному, юлианскому календарю, принятому русской православной церковью. Надо прибавить двенадцать дней, чтобы перейти на наш стиль. — Волнуясь, он откашлялся и продолжил: — Браслет, пять кабошонов, в каждом — окаменевшее насекомое, плетение желтого золота, проба — пятьдесят шесть золотников.