Тяжело вздохнув, Нина взяла себя в руки и сказала:
— Вы напоминаете одну из моих подруг… Это было давно, в прошлой жизни…
Дрю выглядела довольной, словно сравнение с прошлым ей льстило. В конце концов, ее профессия напрямую связана с антиквариатом.
Обсуждение сент-ботольфского каталога проходило в сугубо деловой обстановке. Педантичный профессионализм Дрю избавил Нину от запоздалых сожалений о принятом решении. Излишняя чувствительность схлынула, но время, проведенное в обществе девушки, показалась Нине вечностью. Наконец опись драгоценностей вложена в папку, пальто надето, а самоуверенное стаккато каблуков Дрю замирает на лестнице…
Москва. Теплое июньское утро. Начало месяца, но окончание уроков в школе — не за горами.
— Сиди смирно! Ты можешь посидеть спокойно хоть минутку?
Запутавшаяся в волосах расческа больно дернула, а потом и уколола девочку. Заданный вопрос казался бессмысленным. Нина научилась бегать, как только встала на ноги. Она могла часами прыгать со ступеньки на ступеньку в лестничном колодце и в несколько гигантских прыжков пересечь внутренний дворик их дома по диагонали.
— Не вертись!
Нина болтала ногами и постукивала каблучками детских туфель, а мамины пальцы, умелые и ловкие, словно пальцы хирурга, проворно заплетали свои мечты и надежды в две тугие косы дочери. Дрожание маминых пальцев и быстрый стук сердца, который слышался, казалось, сквозь тонкую ткань блузки, выдавали ее чувства. Нина все прекрасно понимала. Сегодня — особый день, поэтому мама не доверила подслеповатой бабушке заниматься ее волосами. Наконец обе косички заплетены, уложены на макушке и скреплены новым большим бантом — символом всех надежд и чаяний, что таятся в этой головке.
Во дворе Нина встретила Веру. В косы подруги тоже были вплетены новенькие ленты. Порывы ветра трепали Верины косички, и ленты колыхались в такт пурпурным вьюнкам, растущим в горшках на обветшалых балконах их дома.
За последние несколько дней погода изменилась. На смену холодному моросящему дождю пришла удушливая жара, высушившая все вокруг. Нина даже боялась, что пыль испортит ситцевое платье, недавно сшитое мамой. Повязанная белым платком бабушка сердито смотрела своими черными глазами, хмурилась и не отпускала Веру от себя ни на шаг. Подобно другим бабушкам, она никогда не выглядела довольной жизнью, называла улицу Горького Тверской и прилюдно говорила такое, о чем другие не осмеливались даже перешептываться. Лицо бабушки бороздили морщины, напоминающие трещинки, которые появляются на льду, если с силой ударить по нему ногой.
— Мы долго не ложились вчера вечером, — призналась Вера Нине.
Сказано это было таким тоном, что Нина сочла за лучшее не спрашивать о причинах ночного бдения.
— А когда ты легла спать?
Подругам было по девять лет, и обычно их укладывали очень рано. В ответ Вера лишь слегка мотнула головой, так незаметно, что ее косы даже не дрогнули. Женщина, живущая в одной коммунальной квартире с семьей Веры, вышла на балкон, перегнулась через перила и принялась выбивать матрац. Взглянув наверх, Верина бабушка что-то сказала маме Нины. Девочка не смогла расслышать, что именно. Взрослые начали перешептываться, но так тихо, что Нине показалось: они говорят на иностранном языке.
Девочка забеспокоилась. Неужели ничего не выйдет? Мама много рассказывала ей о балетном училище. В воображении Нины это место превратилось в сказочную страну, где маленькие девочки собирают волосы в тугие, скрепленные заколками узлы на голове, а кроме чтения, географии и истории учатся танцевать. В прежние времена простым девочкам, как Нина, не позволили бы даже войти в балетное училище, но теперь благодаря отцу народов Сталину любой ребенок, достигнув определенного возраста, может принять участие во вступительном экзамене.
Но принимают в училище, как говорила мама, не всех. Сегодня она отпросилась с работы: взяла отгул в поликлинике, где работает в регистратуре.
Мама посмотрела на Нину и Веру.
— Все хорошо. Мы уже идем.
Нина успокоилась. Верина мама тоже должна была отпроситься с работы, но, видно, не смогла. Бабушка Веры осталась дома, а девочки молча направились за Нининой мамой в подворотню.
— Ты молодец! Я уверена, что тебя примут!
При звуке голоса бабушки тощий кот испуганно умчался прочь.
Лязгнув, решетчатые ворота распахнулись.
Широкий бульвар покрывал толстый слой пыли. Горячий ветер нес ее по улицам, подгоняя кружащийся в воздухе тополиный пух. Нинина мама быстро шла вперед, а девочки следовали за ней, то и дело снимая пушинки с волос и одежды.