Нина попыталась объяснить, что руки партнера на ее талии значат для нее не больше, чем прикосновения костюмерши, торопливо продевающей крючки в петельки ее балетного костюма. На следующей репетиции она, однако, присмотрелась к окружавшим ее мужчинам. А вдруг Виктор прав? Она не привыкла обращать внимание на других. Все, что имеет значение, — это ее отражение в зеркале или тридцать два сделанных без остановки фуэте. Нина понаблюдала за своим постоянным партнером Андреем, чьим могучим рукам доверяла больше других, несмотря на то что во время трудных поддержек эти руки могли оставить синяки на ее теле. Никакой реакции, чистый профессионализм. Андрей вообще не интересовался балеринами. После окончания репетиции он ушел вместе с Сергеем, еще одним танцором Большого театра.
От внезапной догадки Нина почувствовала себя наивной дурочкой. Впрочем, о таких вещах вслух не говорили. Бедный Андрей! За подобное антисоциальное поведение можно схлопотать до пяти лет лагерей.
Нине все труднее становилась управлять собственным телом. Десятилетия упорного труда по превращению себя в инструмент искусства оказалось недостаточно, чтобы справиться с новыми чувствами, которые разбудил в ней возлюбленный. Нина постоянно думала о том, что он делает с ней ночью, что они делают друг с другом. Мысли, словно мелкая пудра, сыплющаяся из ее рук. А она все черпает и черпает полными горстями…
Когда пришла весна, Нина позволила ему сделать это. Они лежали на узком матрасе. Ее руки вцепились в металлическую спинку кровати. В воздухе стоял легкий запах пота и духов «Peut-Etre». Настоящие французские духи, подарок Виктора. Духи были налиты в фарфоровую бутылочку, украшенную серебром. На фарфоре нарисованы маленькие бабочки.
— Сними их, — прошептал Виктор, стягивая с нее трусики.
Нина помогла ему раздеться. А потом их тела слились в одно. И было удивление от проникновения, и ее ноги, крепко сжимающие его бедра. Виктор навалился на нее всем своим весом и начал движение. Его губы искали ее губы, целовали ее шею и плечи… После случившегося Нина расплакалась. Ей не было грустно, просто она остро ощущала свою потерю, свое перерождение.
— Тебе больно?
Нина отрицательно покачала головой.
— Нет. Просто я хотела остаться девственницей до свадьбы.
Она чувствовала себя полной дурочкой: надо было сказать это раньше.
— Давай поженимся, — предложил Виктор.
Его лицо стало серьезным. Опустившись перед кроватью на одно колено и взяв Нинину руку в свои, он вполне официальным голосом попросил ее выйти за него замуж.
Нина расхохоталась.
— Неужели я настолько смешон?
Испугавшись, девушка извинилась. Она жила балетом, поэтому не могла серьезно воспринимать слишком театральные жесты.
— Я привыкла к театральщине и пантомиме, — объяснила она. Потом с наигранной серьезностью заявила: — Я буду любить тебя вечно!
Ее пальцы коснулись груди. Потом она взмахнула руками и сжала их в том месте, где находится сердце.
— Но что, если ты покинешь меня? — патетическим голосом спросила она.
Руки ее взметнулись к Виктору и сложились в молитвенном жесте.
— Я никогда не покину тебя! — отрицательно качая головой, сказала Нина.
Ее руки простерлись вверх.
— Обещай!
Схватив девушку за руки, Виктор прижал ее к груди.
— Клянусь! — очень серьезно сказал он и довольно больно куснул Нину за мочку уха.
Девушка растерялась, поняв, что это не шутка, что сейчас решается ее судьба. Серьезность, с какой он сказал это, вызвала у нее тревогу, граничащую со страхом. Нина отстранилась и посмотрела Виктору в глаза.
— И я обещаю, — борясь с нервной дрожью, сказала она.
— Но я не могу покинуть маму, — поспешно добавил Виктор.
Нина сжала его руку.
— Мы будем жить здесь вместе. И до Большого рукой подать.
Той ночью она вернулась домой позже обычного. Виктор проводил ее до дверей. На цыпочках Нина зашла в комнату и уселась на край маминой кровати. Та спала.
— Проснись, — прошептала Нина, нежно поглаживая мать по плечу. — У меня хорошие новости.
Открыв глаза, мама сощурилась и покосилась на слабый лучик света из коридора.
— Что за новости?
Но вместо ответа услышала плач. Испугавшись, она приподнялась на кровати и шершавыми руками принялась вытирать слезы, которые катились и катились из Нининых глаз. Потом они обнялись. Нина чувствовала тепло материного тела, проникающее через тонкую ткань ситцевой ночной рубашки. Как ей не хотелось расставаться со всем этим! Она любила запах маминых волос, отпечаток подушки на ее щеке, легкое шарканье домашних шлепанцев по деревянному полу. Мама подарила ей жизнь. Она вплетала свои надежды и мечты в волосы дочери.