Когда я научился читать, узнал Толстого, Пушкина, Никитина, Кольцова. Если мальчишки, мои одногодки, кроме как «Жил-был у бабушки серенький козлик», ничего не знали, то я уж наизусть выучил стихи Пушкина, Майкова, Тютчева. Особенно мне пришлись по душе стихи Никитина «Утро», «Степь».
На каждое время года есть стихотворение. Лето: «Пахнет сено над лугами. Песней душу веселя, бабы с граблями рядами ходят, сено шевелят».
Тут как не вспомнить время сенокоса. Все — старики, дети — в лугах. Как правило, начинали косить с основных лугов с названием Подвалье. Пестреют разноцветные наряды. Мужики в длинных холщовых рубахах, обуты в лапти, бабы — в сарафанах с борами. А девки — те нарядны, ходят по полю с граблями.
Мама подняла меня рано утром. Отец умылся и только успел перекреститься, как и я с сонными еще глазами тянусь к умывальнику. Мама заранее приготовила мне новенькие холщовые портянки, а отец — сплетенные из лыка небольшие лапотки. На сенокосе в мою обязанность входило вал скошенной травы отвалить от нескошенной. Чтобы легче идти следующий ряд. И, по отзыву отца, свои обязанности я выполнял неплохо.
Сели отдохнуть. Мужики у баб берут косы. Точат их, слышится «жив», «жив», «жив». А тем временем на краю деревни замелькали белые платки. Хозяйки-стряпухи спешат на покос с завтраками. И у любопытных все внимание им, стараются угадать, чья хозяйка заботливее.
Второй пай не начнут косить до тех пор, пока все не съедят принесенный им завтрак. Семьи, где мало косцов, заканчивают последними. Но их ждут без пореканий.
Больше всего мне по душе зима. Осенью дождь, сыро. Если не в поле, то дома сижу у окна. Хочется на улицу, но куда там! Мама разве пустит. Другое дело зимой. Солнечно, легкий морозец. После школы дома не сидится. Скорее, скорее на улицу. Сани в руки и на гору, на Венец — уж если развлечься хочется получше, так только там, на Венце. Горы выше нигде не сыскать. Высокая и не крутая. Лыжня на версту тянется.
Больше всех впечатлений от зимы — масленица. Целая неделя праздника. Катание на лошадях. В те годы в редком доме не было лошади. У более состоятельных мужиков имелись специальные выездные сани.
Детвору катали на розвальнях. Обоз в двадцать–тридцать подвод медленно «плывет» по центральной улице. Перед концом деревни обоз поворачивают и обратно до следующего поворота у школы. И так целый день. Мальчишки, те, что постарше, перебегают с одной подводы на другую. Ради баловства отстегивают вожжи.
Все дни масленицы отец доверял мне нашу Голубку. Голубка шустрая, непослушная молодая лошадь. При повороте обоза у школы, увидев свой дом, не раз случалось, оставляет обоз и бегом домой. Отец пожурит и снова проводит ее в обоз.
Масленица — развлечение не только мальчишек. Старики, старухи сидят на завалинке у дома Никифоровых и глаз не сводят с веселящейся молодежи. А в центре деревни, у часовни, собрались любители песен. Тут и Павлина Воронцова, Гаранин Иван Ефимович с дочерью Анной. Провести хоровод, пропеть любимую, хороводную песню «Вдоль да по речке, речке по Казанке» любила и наша мама. У нее приятный, певучий голос. Недаром в Троицын день, когда бабы на лужайке у школы водили хоровод, мама была запевалой.
Деревня у нас небольшая, но и в ней были свои таланты, яркие личности, сильные оригинальные характеры. Лев Андреевич Гаранин развел фруктовый сад. Каких только сортов не было. Всех, кто к нему приходил, угощал и разрешал взять с собой. После смерти похоронили его на почетном месте — у алтаря церкви в Горных Березниках. Там же была могилка и первого учителя Горно-Березниковской школы Василия Васильевича Виноградова.
Егор Степанович Вахромеев — известный силач. Правда, нет ли, рассказывали, будто когда зимой у Льва Андреевича Гаранина лошадь из сил выбилась, Вахромеев выпряг ее, взялся за оглобли и сам воз потащил. Может, в чем-то и прихвастнули очевидцы, но только у Вахромеевых вся родовая такие. Его сестра Евдокия (в деревне Дуняшка Хромова) легко поднимала в телегу мешки с зерном.
Помню еще одного огромного старика с длинной белой бородой. Беспалов Иван Макарович. В деревне звали его Большой. Когда был в полной силе, ходил бурлаком по Волге.
Орлик
В двадцатые годы кому-то из наших мужиков пришла в голову благая мысль: «Хватит ездить на клячах, пора и на рысаках покататься». Мысль эта пришлась по душе многим. Отец мой, Федор Степанович, покоя лишился. С каждым владельцем лошади только и разговор о рысаках. Машенькин Степан Павлович, страстный любитель быстрой езды, идею разведения рысаков взял в свои руки. Вскоре, той же зимой, в деревню из госконюшен привели двух производителей-жеребцов.