Триэса все реже видели в лаборатории. Ласточка уверял, что у него творческий кризис. Когда же Инна вернулась в июне из отпуска, она просто не узнала Сергея Сергеевича — до того он осунулся, побледнел, постарел даже.
И вот он сидел теперь перед нею за столом в аэропортовском ресторане, оживленный, полный сил, как бы разом вдруг преобразившийся. Официант не только тщательно упаковал заказанные припасы, но и толково объяснил, как им лучше добраться до места.
На стоянке такси они обнаружили унылую очередь. Постояли, подождали, поняли, что это надолго. Рядом, за зеленым газоном, дымил отходящий «икарус». Заметив бегущих, водитель притормозил. Они вскочили на подножку. Хватаясь за спинки кресел, чтобы не упасть, прошли в самый конец автобуса, где как раз оставалось два свободных места между девушкой, которую Триэс сразу узнал по длинным волосам и маркировочной надписи на груди, и каким-то бородачом. Девушку обнимал кудрявый весельчак, обладатель синей перкалевой куртки с надписью «Санни бой», окруженной пляшущими языками оранжевого пламени. Другой рукой Санни прижимал к себе бесцветную молодую девицу в кофточке, сплошь испещренной мелкими надписями, напоминающими татуировку индейцев. Будто кто-то, упражняя руку, до одури писал на ткани слабым раствором марганцовки латинскими буквами одно и то же слово — «дарлинг». Молодежная компания занимала весь хвост автобуса, только самая оживленная из женщин выглядела заметно старше. Наваливаясь из-за автобусной болтанки то на соседа справа, то на соседа слева своим внушительным бюстом, она не смолкала ни на минуту, довольно прочно удерживая всеобщее внимание и тщетно пытаясь натянуть короткую юбку на круглые, крутые колени.
Свежий ветерок выдул застоявшуюся духоту, за окнами все быстрее проносилась неровная кромка шоссе, и вот уже «икарус» обогнал несколько попутных легковых машин.
— Далеко? — спросил, обращаясь к новеньким, Санни Синяя куртка, продолжая тискать девиц.
— До развилки, — ответил Триэс.
— Отдыхать?
Его бесцеремонный взгляд, поначалу лишь несколько задержавшись, окончательно прилип к Инне.
— Меня зовут Саня. Ее, — встряхнул он девушку с длинными волосами, — Люба. Та — Дарья…
— Я догадался, — сказал Триэс.
Люба глуповато хихикнула, разом потеряв все свое обаяние.
— Это, — небрежно кивнул Саня в сторону старшей, — Клара. Моя законная.
Триэс отвел взгляд. Синяя куртка спросил:
— А тебя как?
С отчаянной ясностью Сергей Сергеевич вдруг вновь ощутил себя профессором. Что-то застряло в горле, но он проглотил комок.
— Мы с тобой тезки, Саня, — сказал Триэс, слегка передернувшись внутренне от непривычки обращаться к незнакомому человеку на «ты». — Я тоже солнечный.
— Прелестно! — воскликнула Клара с чувством, на этот раз всем телом устремившись к Триэсу.
Ее почему-то несказанно взволновало и обрадовало обнаружившееся сходство имен.
Под мерное бормотание двигателя Триэс задремал. Звуки голосов постепенно угасли, и неясные видения сменились бессвязными картинами лунинской жизни, домашними и учрежденческими. То он плутал по лесу, то обсуждал с Ласточкой результаты последних опытов, торопливо писал на доске какие-то формулы, потом увидел заплаканное лицо жены, с ужасом наблюдающей за летящим по воздуху Аскольдом Таганковым, у которого вместо рук были крылья. Ласточка требовал прекратить безобразие, тогда как Гурий Каледин стер написанное с доски и принялся мыть тряпку под краном. Голос Ласточки оборвался на полуслове. Все стихло. Таганков исчез. Самого же Сергея Сергеевича, чуть покачивая, понесло наверх…
Автобус стоял на обочине. Задевая вещами поручни кресел, пассажиры двигались по проходу.
— Приехали?
— Приехали, приехали…
— Это развилка, — сказала Инна.
Вышли на разогретый асфальт. Шоссе пролегало среди зеленых предгорий и перелесков. За удаляющимся автобусом влачился обрубленный хвост дыма. Стоял полный день. Воздух был свеж, душист и недвижен.
— Вам куда дальше? — спросил Саня Синяя куртка.
Триэс неопределенно махнул рукой вдоль дороги.
Они попробовали остановить попутку, но для такой большой компании, сгрудившейся вокруг скинутых на землю рюкзаков, оказалось трудно найти транспорт.
Шоссе в сторону Приэльбрусья делало большую петлю, и тут же, у развилки, начиналась тропинка, дающая пешеходам возможность, срезав путь, выгадать несколько километров.
— Пойдем, — сказал Триэс. — Пройдемся.
— Пешком! — воскликнула Клара, теребя на груди пуговицу кармашка с фирменной надписью «Pony». Цветом и покроем ее платье имело определенное сходство с военной формой. — Это прелестно!