— Но каждый художник имеет право…
— Художник?! — фыркнул Бирд. — Проклятый мошенник! Скотина чертова!
Мужчина в смокинге с тремя шариковыми ручками в нагрудном кармане обернулся.
— Что-то я не заметил, чтобы ты отказался от шампанского, — сказал он Бирду, обращаясь на ты. Хоть это была и обычная форма обращения в художественной среде, прозвучало она намеренно грубо.
— Лично у меня в бокале… — вмешался Жан-Поль и, выдержав паузу, выплюнул оскорбление: — Был сотерн с алка-зельтцером.
Мужчина в смокинге ринулся к нему, намереваясь схватить за грудки, но старший инспектор Луазо заступил ему путь и получил легкий удар по руке.
— Тысяча извинений, старший инспектор, — сказал мужчина в смокинге.
— Ерунда, — ответил Луазо. — Надо было мне смотреть, куда иду.
Жан-Поль подталкивал Бирда к выходу, но они продвигались слишком медленно. Мужчина в смокинге наклонился к женщине с зелеными тенями для век и громко проговорил:
— Они не хотели ничего плохого, просто немного перебрали. Но не беспокойтесь, они немедленно уйдут.
Он оглянулся на Луазо, желая убедиться, что его глубокие познания в человеческой натуре нашли своего адресата.
— Он вместе с ними, — кивнула на меня женщина. — Я сперва подумала, что он из страховой компании.
Я услышал, как Бирд сказал: «Я этого так не оставлю. Он мерзкая скотина».
— Может быть, — тактично проговорил человек в смокинге, — вы окажете любезность проследить, чтобы с вашими друзьями не приключилось никаких неприятностей на улице?
— Если им удастся выбраться отсюда целыми и невредимыми, то они и на улице сами справятся, — пожал плечами я.
— Раз уж вы не понимаете намеков, — заявил Смокинг, — то позвольте внести ясность…
— Он со мной, — сообщил Луазо.
Мужчина смутился.
— Прошу прощения, старший инспектор.
— Мы все равно уходим, — кивнул мне Луазо.
Смокинг улыбнулся и повернулся к женщине с зелеными тенями.
— Можете идти куда хотите, а я останусь здесь, — сказал я.
Смокинг развернулся, как марионетка.
Луазо положил ладонь мне на плечо.
— По-моему, вы хотели поговорить о том, как вам получить вид на жительство в префектуре.
— У меня нет никаких проблем с получением вида на жительство, — сообщил я.
— Именно! — отрезал Луазо и двинулся сквозь толпу к выходу. Я последовал за ним.
Возле входа на столе лежали вырезки из газет и каталоги. Женщина с зелеными тенями окликнула нас. Она протянула руку Луазо, затем пожала руку мне. Ее ладонь была вялой, как часто бывает с женщинами, будто они исподволь ожидают, что мужчина поцелует им руку.
— Пожалуйста, оставьте запись в книге отзывов, — попросила она.
Луазо наклонился к книге и четким почерком написал «Клод Луазо», а в графе «комментарии» добавил «вдохновляюще».
Женщина развернула книгу ко мне. Я написал имя, а в комментариях записал то, что писал обычно: «бескомпромиссно».
Женщина кивнула.
— И ваш адрес.
Я собрался было возразить, что никто больше не оставлял своего адреса, но когда симпатичная молодая женщина просит адрес, я, как любой нормальный мужчина, не склонен скрытничать. И написал: «Пти-Лежьонер, ул. Св. Фердинанда, 17 окр.».
Женщина улыбнулась Луазо, как старому знакомому.
— Адрес старшего инспектора я знаю: Управление расследований уголовных преступлений, Сюрте насьональ, улица Соссэ.
В конторе Луазо царила столь обожаемая полицейскими спёртая меланхоличная атмосфера. Стояли два маленьких серебряных кубка, полученных командой Луазо за победу на стрельбище в 1959 году, и висели несколько групповых фотографий. На одной Луазо в военной форме был снят на фоне танка. Луазо достал из-за пояса здоровенный автоматический пистолет М-1950 и сунул в ящик стола.
— Все собираюсь сменить на что-нибудь поменьше, — сказал он. — Эта шутка мне все костюмы портит.
Луазо тщательно запер ящик, затем принялся шарить в других ящиках стола, громко выдвигая и задвигая, достал наконец папку и положил перед собой на стол.
— Это ваше досье, — сообщил он. И продемонстрировал копию фотографии с моего вида на жительство. — Род занятий — директор туристического агентства, — прочитал он и взглянул на меня. Я кивнул. — Хорошая работа?
— Меня устраивает, — пожал плечами я.
— Меня бы тоже устроила, — хмыкнул Луазо. — Восемьсот новых франков еженедельно, и большую часть времени вы заняты тем, что развлекаетесь.
— Ну, сейчас снова возродился интерес к досугу, — ответил я.
— Не замечал, чтобы среди моих сотрудников этот интерес вообще угасал. — Луазо придвинул мне свою пачку «Голуаз». Мы закурили и принялись разглядывать друг друга. Луазо было около пятидесяти, невысокий, крепко сбитый широкоплечий мужчина с лицом, покрытым мелкими шрамами, кусочек левого уха отсутствовал. Волосы белоснежные и очень коротко остриженные. Очень энергичный, но не настолько, чтобы растрачивать оную энергию впустую. Луазо повесил пиджак на спинку стула и очень аккуратно закатал рукава рубашки. И теперь вовсе не походил на полицейского, а скорее на десантного полковника, планирующего операцию.
— Вы наводите справки о клинике месье Датта на авеню Фош.
— Почему-то все мне об этом говорят.
— Для кого?
— Я ничего не знаю об этой клинике и знать не хочу, — ответил я.
— Я беседую с вами, как с взрослым человеком, — сказал Луазо. — Но если предпочитаете, чтобы с вами обращались, как с прыщавым подростком, можно и так.
— А в чем, собственно, был вопрос?
— Я хочу знать, на кого вы работаете. Однако чтобы вытрясти это из вас, потребуется продержать вас пару часов в «обезьяннике». Так что на данный момент я вам вот что скажу: я интересуюсь этим заведением и не хочу, чтобы вы путались у меня под ногами. Держитесь от него подальше. Чтоб духу вашего даже близко не было. И передайте тем, на кого работаете, что дом на авеню Фош так и останется маленькой личной тайной старшего инспектора Луазо. — Он помолчал, прикидывая, насколько можно быть со мной откровенным. — Тут замешаны очень мощные силы. Крупные группировки борются за власть в криминальных структурах.
— Зачем вы мне это говорите?
— Подумалось, вам не помешает это знать, — чисто галльским жестом пожал он плечами.
— Почему?
— А вы не понимаете? Эти люди опасны.
— Так почему вы не притащите их в свою контору вместо меня?
— О, они для нас слишком хитроумные. А еще у них есть высокопоставленные друзья, которые их прикрывают. И только когда этим самым друзьям не удается прикрыть их делишки, они прибегают к… насилию, шантажу, даже убийству. Но всегда очень умело.
— Они говорят, что лучше знать судью, чем законы.
— Кто это сказал?
— Слышал где-то.
— Вы наблюдатель, — констатировал Луазо.
— Угу, — согласился я. — И чертовски хороший.
— Похоже, вам это нравится, — мрачно проговорил Луазо.
— Это мой любимый домашний вид спорта. Динамичный и в то же время малоподвижный. Игра ума с элементами случайности. Всесезонная, не требующая специального оборудования.
— Не больно умничайте, — грустно сказал Луазо. — Тут политика замешана. Знаете, что это означает?
— Нет, понятия не имею.
— Это значит, что однажды утром вас могут выловить из какой-нибудь тихой заводи канала Святого Мартина и вы проделаете увлекательное путешествие в Институт судебной медицины, где обретаются ребята в кожаных мясницких фартуках и резиновых сапогах. Они проведут инвентаризацию того, что обнаружат в ваших карманах, отправят ваши шмотки в офис администрации по делам бедных, повесят на вас номерок, охладят до восьми градусов и сунут в холодильник вместе с еще парочкой глупцов. Суперинтендант позвонит мне, и придется тащиться на ваше опознание. А я терпеть этого не могу, потому что в это время года там тучи мух размером с летучих мышей, а вонь доносится аж до станции «Аустерлиц». — Он помолчал. — И мы даже расследовать это дело не будем. Я хочу, чтобы вы это отчетливо понимали.