Шатов тоже узнал китаянку.
— Что, милая Уинг-Ти? ласково спросил он. — О чём ты просишь?
— Казак впереди... ты видел?
— Да, что же?
— Прикажи ему не ходить к нам, прошу тебя, верни его, пусть его не ходит.
Такая просьба Шатову показалась более чем странной. Он действительно встретил Зинченко. Тот сделал ему под козырёк и казался совершенно трезвым, так что ни в каких дурных намерениях заподозрить его было нельзя.
Однако Уинг-Ти просила исполнить её просьбу та: убедительно, таким молящим тоном, что Шатов не решился ответить отказом.
— Видишь ли, милая девушка, — заговорил он, — чтоб я мог отдать приказание этому напугавшему тебя казаку мы должны догнать его...
— Так пойдём же и догоним его!
— Но я не знаю, куда он пошёл...
— Он пошёл к нам... в фанзу моего отца...
— Тогда, пожалуй, поспешим... Но объясни, в чём дело?
— Мой старый отец... умрёт... убьёт...
Шатов так и вспыхнул.
— Как? Русский солдат сделает это? — воскликнул он. — Не может этого быть!
Уинг-Ти сообразила, что она сказала лишнее, и смолкла.
— Я не верю тебе: русский солдат — не зверь и не пойдёт так спокойно на убийство, как шёл этот казак. Не чтобы успокоить тебя, я пойду. Веди меня!
Голос его звучал приказанием. Девушка оробела ещё более. Она не посмела ослушаться и покорно пошла вперёд, показывая Шатову дорогу к своей фанзе.
Николай Иванович решил пожертвовать получасом своего времени. Он чувствовал в этом приключении какую-то необъяснимую ещё загадку. Ни одно мгновение он не думал, чтобы тут таилась хоть тень преступления. В Порт-Артуре он был совсем новым человеком.
Не больше месяца, как прибыл он сюда, намереваясь при первой возможности отпроситься в отпуск и побывать в Пекине, куда его влекли не дела службы, а сердце... Там со своим семейством жила невеста молодого поручика, и чтобы быть поближе к ней, Шатов перевёлся в Порт-Артур из одного из сибирских полков.
Однако как ни мало времени он был здесь, а уже успел приглядеться к установившимся взаимоотношениям русских солдат и китайского населения городка. Люди жили между собой настолько дружно, что даже в праздник, когда кое-кто из солдат совершал слишком усердное возлияние Бахусу, особенно сильных столкновений не бывало. Казаки же из приамурских станиц не могли даже считаться новичками в близких сношениях с китайцами. В своих станицах по берегу Амура они постоянно сталкивались с ними, и, таким образом, здесь, в этом новом русском приобретении, знакомство было уже далеко не новым, так как «длиннокосые» никому из них в диковинку не были.
— Что же, далеко твой дом? — спросил Уинг-Ти Шатов, чтобы прервать скучное молчание, начинавшее томить его.
— Сейчас, вот тут, — ответила та и опять смолкла.
Теперь она поняла, что навела на свою семью серьёзную беду. Если посланник Дракона будет взят из их фанзы, то пострадает от этого её отец, которого обвинят в недонесении о появлении подстрекателя. Она же, мало того, что навела на него казака, теперь вела ещё офицера, который в её мнении был всесилен.
В нескольких шагах от своей фанзы Уинг-Ти остановилась как вкопанная. Она так и замерла вся... Из фанзы в тишине вечера прямо к ней доносились шум отчаянной борьбы и громкий голос, по которому она узнала, что Зинченко уже там.
— Нет, прёшь! Раз обойти себя дал, а теперь не попадусь, — кричал казак, — я тебе покажу кузькину мать! Я те дам с ножом на живого человека лезть... Врёшь, не уйдёшь теперь...
Шатов сделал быстрое движение вперёд и в два прыжка очутился на пороге фанзы.
При тусклом свете фонаря глазам его представилось следующее. На земляном полу у самого капа дюжий казак барахтался с тщедушным китайцем. Но тщедушным тот казался только с виду. Китаец, по-видимому, мало уступал в физической силе молодцу-сибиряку.
Зинченко, не на шутку встревоженный непонятными словами Уинг-Ти, одним духом домчался до фанзы её отца. Бесцеремонно войдя внутрь жилища, он прошёл прямо в семейную комнату и едва перешагнул порог её, как увидел перед собой запечатлевшуюся в его памяти физиономию китайца, которого он задержал на Мандаринской дороге.
Может быть, всё бы обошлось для Синь-Хо вполне благополучно, но на этот раз он не выдержал характера. Появление казака было слишком неожиданно. Первой мыслью посланника Дракона было то, что Юнь-Ань-О предал его.
— Презренный раб! — крикнул он. — Ты осмелился выдать меня в руки врагов!.. Горе тебе! Я не останусь не отмщённым!
А Зинченко в это время без особенно дурных намерений, даже и не думая снова задерживать этого китайца, шагнул вперёд, протягивая, в виде особой любезности, как старому знакомому, Синь-Хо руки.