После того, как Туан смолк, несколько минут длилось молчание.
— Я признаю также необходимость изгнать иностранцев, — заговорил Кан-Ий, — и чем скорее это свершится, тем лучше. В особенности я настаиваю на изгнании их проповедников. Они более всего приносят зла нашему народу, развращая его своими поучениями не повиноваться законам и надеяться на защиту извне. Что будет с народной массой, если она увидит, что правители её бессильны поддержать уважение и к себе, и к богам? Наша страна погибнет, если европейцы будут оставаться среди нас.
— Изгнать их очень трудно! — заметил Юн-Лу. — Но я думаю, что народ поднимется сам на них.
— Все, составляющие «И-хо-туан», «Хин-лу-дзе», «Леу-минг», только ждут приказания. Что же касается войск наших, то сами европейцы позаботились о том, чтобы подготовить их к предстоящим битвам. Европейские офицеры обучили наши войска военному искусству, европейские заводы снабдили нас артиллерией! и снарядами. Мы готовились недаром. Теперь пришло время.
— Европейцы принесли нам с собой немало хорошего! — сказал Сюй-Цзин-Чен, бывший очень долго посланником в Петербурге и Берлине и занимавший пост председателя Восточно-Китайской железной дороги. Их железные дороги, их телеграф и теперь уже стали необходимыми даже и для Китая.
— Это справедливо, — отозвался принц Туан, — во всём этом польза.
— Как же тогда отказаться от них?
— Отказываться незачем! Мы не хотим, чтобы европейцы были среди нас, но то, что есть у них хорошего, мы оставим. Найдутся у нас и свои люди, которые заменят европейцев и на железных дорогах, и на телеграфе. Это несомненно. Затем... я слышал здесь мнение, что изгнать европейцев будет трудно. Мне кажется, наоборот. Теперь это не составит труда. Но я всё-таки боюсь одного, и сильно боюсь...