— Мне тут скучно. Нет, я понимаю, что палубная команда — это палубная команда, ничего не поделаешь. Кто-то должен и на кухне работать, и полы мыть. В принципе это же несложно. Но, конечно, хочется чего-то другого. Совсем другого. У штурмовиков должно быть веселее.
— Почему ты думаешь, что в абордажниках веселее? — Разговор свернул в сторону, чем меня обрадовал.
— Легко живут — легко умирают. Они самые свободные на корабле. А с некоторых пор я ценю свободу.
— Инструментарии тоже свободные люди.
Фарри покачал головой:
— Пыль, грязь, эти поганые смеси, разъедающие кожу, черный кашель в конце концов, оторванные пальцы, глухота — у них мало веселого в будущем. Не нравится мне такая свобода. Хотя и доля добычи у них хороша, и уйти они могут, когда захотят. Обычные наемники. Сегодня здесь, завтра на портовых верфях.
— А кто тогда мы?
Фарри задумался. И тут я почувствовал движение в темноте за мною. По спине пробежали мурашки. Кто-то выбрался в гальюн посреди ночи? Или…
Оледенев, я смотрел на приятеля, стараясь не показать своего испуга. Почему-то мне совсем не хотелось знать, кто наблюдает за нами из темноты. Почему-то думалось, если я не подам виду — то все обойдется.
— Мы — те, у кого нет силы одних и умений других. Низшая каста моряков, — хихикнул наконец Фарри. — Мы…
— …палубники, — прохрипел кто-то из темноты. — Вы — поганые палубники.
В столовую вошел Волк.
Не глядя на нас, он плюхнулся на ближайшую лавку.
— Вонючие ледовые щенки. — Офицер наклонился к нам, оперся руками на колени и хмыкнул. А после поднял взгляд на меня: — Значит, ты всех уверяешь, что мы с Сиплым дерьмо? — вдруг сказал абордажник.
— Что? — не понял я.
— Ты сказал, что мы — дерьмо. — Лицо Волка исказилось от сдерживаемой ярости. — Трусливый сын шаркуна и дохлой волчицы, как ты посмел вообще рот раскрыть?
Из темноты показался Сиплый. Он задумчиво встал в дверях, выходящих в коридор к камбузу, и скрестил на груди руки.
— Я не понимаю…
— Заткнись, — отмахнулся Волк. Пружинисто встал и в три шага оказался рядом с нами. — Мы — дерьмо, да?
— Так он же заткнуться был должен, — сказал Фарри. Он не испугался. Смело встретив взбешенный взгляд абордажника, мой друг поднялся из-за стола. Мне бы его храбрость. Сейчас я мог думать только о том, услышит ли кто-нибудь, когда нас станут убивать.
— А ты поумничать вздумал, я смотрю? — Глядя на Фарри, Волк схватил меня за воротник и поднял на ноги. — Встать, когда я с тобой разговариваю. Мы — дерьмо?!
Я не понимал, чего он от меня хочет. От него несло алкоголем и луком, мысли офицера бурлили неопределенной массой злобы и жажды крови.
— Я правда не…
— Заткнись!
Сиплый в проходе тяжело вздохнул.
— Я покажу тебе, кто здесь дерьмо. — Волк ударил меня кулаком в живот. Охнув от боли, я согнулся и в следующий миг схлопотал еще один удар.
— Я буду свидетелем! — сказал Фарри.
— Пискнешь еще раз — будешь следующим, а не свидетелем. — Волк легко поднял меня повыше, заглядывая в глаза. — Никто не смеет называть Волка дерьмом, ясно тебе?
Сиплый кашлянул, предупреждая о чем-то приятеля, и абордажник тут же разжал кулак. Я свалился на лавку, переводя дыхание и чувствуя острую боль в животе.
— Мы еще поболтаем, — процедил штурмовик и вразвалку направился к двери. Когда он дошел до нее, с трапа послышались тяжелые шаги.
— Мастер первый помощник, — просипел Сиплый, — доброй ночи.
— Время отбоя, — раздался голос Мертвеца. — Почему не в каюте?
— Проветривались, мастер первый помощник. Уже уходим, — вклинился Волк.
Мертвец вошел в столовую, проводив взглядом абордажников.
— Все в порядке? — равнодушно спросил первый помощник, оглядев нас с Фарри.
— Да, — опередил я моего приятеля. — Все в порядке. Вахта протекает отлично, мастер первый помощник.
— Уверены?
Как можно жить и думать без единой эмоции?! Или… Что, если этот крепкий моряк — черный капитан? Может же быть такое, да?
Фарри сел на лавку, буравя меня взглядом.
— Хорошо. — Мертвец развернулся и вышел из столовой. Я услышал его тяжелые шаги по коридору. Первый помощник отправился куда-то в нос корабля.
— Может, сходим к впередсмотрящему? — предложил я, стараясь не смотреть на подавленного Фарри.
— И ведь мы ничего не можем сделать с ними, — пробурчал он.
— Зато мы можем сходить к впередсмотрящему. Может, ему чего-то надо. Чего сидеть?
Я не хотел говорить о том, что только что произошло. Несмотря на то что меня душила злость на Волка.