Аргаст Дувал переводил взгляд с меня на Зиана, и чувствовалось, как в голове капитана неохотно крутятся мысли. Около минуты он молчал, размышляя. Никто не посмел прерывать затянувшуюся паузу.
— Даже не знаю, что с вами делать, промерзлое вы мясо.
— Закон показывает… — заговорил Зиан.
— Закрой свою пасть, — поморщился Аргаст. — А не то я подтащу тебя, оледеневшее ты дерьмо, поближе и посмотрю внимательно в заплывшие глазенки. Как думаешь, что я там увижу?
Молодой шаман побледнел от возмущения и быстро склонил голову, чтобы не выдать себя. Розоватые следы алого камня, отличающие поклонников этого наркотика, еще не растворились, и Зиан об этом знал. Гром несколько секунд буравил его взбешенным взглядом, а затем посмотрел на меня.
— Теперь ты, мясо. Третий пункт корабельного закона гласит: поднявший руку на товарища по команде должен быть наказан десятью ударами плети перед всей командой. Ты должен был ознакомиться с кодексом, когда тебя брали на борт. Надеюсь, ознакомился?
Честно говоря, я этого совсем не помнил. Мы лишь поставили подписи там, где указал боцман. Так сложились обстоятельства, что первой целью было сбежать из Снежной Шапки. Все остальное казалось несущественным.
Однако я торопливо кивнул, лишь бы не злить бородатого корсара.
— Хорошо. Так вот, все мордобойные споры пусть разрешаются в портовых кабаках, будь они прокляты, а не на борту «Звездочки». Там хоть поубивайте друг друга, а в походе — гребаный закон есть гребаный закон. Понял меня, шаркунье ты мясо?
— Да, капитан!
— Балиар! — не отрывая от меня взгляда, рыкнул Аргаст.
Старик Балиар ан Вонк улыбался и качал головой, совсем не слушая капитана. В мыслях он был где-то далеко.
— Балиар, старая ты корова, слышишь меня?
Шаман вынырнул из забытья и воззрился на Дувала. Тот поиграл желваками и, стараясь говорить спокойно, спросил:
— Ты точно видел, как этот сопляк метелил твоего ученика?
— А? Что? Да-да, конечно, — подслеповато щурясь, закивал шаман. — Посмотри на его шубу, Аргаст.
Дувал с трудом удержался от улыбки.
— Значит, завтра днем получишь то, чего заслуживаешь, мясо, — громыхнул Аргаст.
Я молчал, исподлобья оглядывая его богатую каюту. Здесь было уютно и просторно. На стенах красовалось разнообразное оружие — от дальнобоев разных видов, копий, гарпунов и алебард до узких клинков и массивных боевых ножей. У окна (самого большого из тех, что я видел на корабле), за которым во льды садилось солнце, висела пара картин. А за закаленным стеклом, с тройной рамой, виднелся купол носовой рубки и фигура дежурного рулевого.
Справа от меня стоял Зиан с ледяным выражением лица, и его вид без слов говорил, что история с ним не закончится капитанской карой. Что меня ждет много чудесного в ближайшем будущем. Признаюсь, это были неуютные мысли. Но на краткий миг справедливость восторжествовала, пусть и стоила мне десяти плетей.
Десять плетей. Наверное, это будет больно. По спине пробежались мурашки.
— А теперь выметайтесь отсюда и дайте мне отдохнуть, — подытожил капитан и пошевелился в кресле, посмотрев в сторону шкафа с запечатанными кувшинами. — Мне, ломаные траки, надо подумать. Кунни, тащи сюда карты!
В проходе мы с Зианом столкнулись плечами, и ученик шамана чуть слышно произнес:
— Жди.
Он протиснулся в проем и торопливо зашагал по коридору прочь от каюты Дувала. Я задержался у двери и почувствовал легкую руку Балиара на своем плече.
— Принесите мне мой ужин еще раз, молодой человек. Если вам, конечно, не трудно, — сказал улыбающийся шаман. — И прошу вас, уберите, что там разлилось. Сами понимаете, запах. Он мешает моей работе.
— Хорошо, мастер ан Вонк, — сказал я и пошел к трапу на вторую палубу. Запах? Да там, на нижнем уровне, так воняло смесями энгу и парами различных зелий инструментариев, что несколько кусков мяса погоды не сделают. Даже если сгниют!
Запах, тоже мне…
Я побрел на кухню.
Здесь, на борту ледохода, не было определенного времени для еды. Чаны с варевом стояли на медленном огне все то время, пока бодрствовал мастер Айз. Но всегда была вероятность того, что в похлебке не останется кусков мяса и придется довольствоваться бульоном. Так что большая часть команды торопилась на ужин сразу после того как раздавался сигнал кока. Толстяк брал в руки тяжелый стержень и со всей мочи колотил по болтающемуся рядом с ним рельсу. Заветный лязг быстро растекался по второй палубе. На штурмовую же, к абордажникам, спешил с вестью тот несчастный, кого занесло на камбуз первым. Механиков, отдыхающих вокруг кухни, кок никогда не трогал.