Я слушала эти тихие слова с ужасом, которого не испытывала никогда в жизни. Я смотрела на Руа, на его худое смуглое лицо, в глаза, которые так манили меня, и хотела закричать, что я люблю его, что я не такая, какой кажусь ему теперь. Но не смогла; не было времени. Я должна бежать к реке.
– Ты довезешь меня до реки на Сан-Фуа? – спросила я.
Сложив руки на груди, он тихо сказал:
– Нет, Эстер.
– Ладно. Мне надо идти.
Я укуталась в свой промокший плащ и пошла к двери. Но у выхода я обернулась, раздираемая сомнениями и необходимостью действовать. Стоило ли то, что я собиралась сделать, такой дорогой цены? Ведь я потеряю Руа. Но не могла я взять и распрощаться со всем, что заработано с таким трудом. Руа должен понять.
Я взялась за ручку двери и посмотрела на него:
– Руа.
Он не отвечал и продолжал стоять, насмешливо глядя на меня из глубины освещенной камином комнаты. Я вышла и закрыла за собой дверь.
Рассвет застал меня на берегу реки, откуда я следила за плотом Джо, который качался на воде, без конца отклоняясь от своего курса, и долговязому Джо приходилось тяжело, каждый раз возвращая его на место. Его пассажиры – негры с плантаций, ночевавшие в Дэриене, – вцепились в доски плота, уверенные, что следующей же волной их сметет в пенную реку.
Я тоже вцепилась в пол, когда Джо отправился обратно к Дэриену, и всматривалась в береговую линию на той стороне, к которой мы продвигались с таким трудом. Дождь на время прекратился. И, вцепившись в плот, на рассвете, посреди реки, я вспомнила другую грозу, когда дождь также прекратился на время и тяжелые тучи плыли по небу, обещая пролиться еще более жутким ливнем. Это было в ту ночь, когда я, завязав тонкую голубую ленточку на шее Лорели, подошла к окну и выглянула в ночь. Теперь я вспомнила, как темная тень сорвалась с дерева и взметнулась обратно вверх, уже держа в когтях бессильно болтающуюся жертву.
Какой спокойной и уверенной была я в ту ночь! Между ней и сегодняшним утром уже лежало столько невероятных и мрачных событий. И я не знала – даже сейчас, – куда они приведут. Но вот что я знала наверняка: Сент-Клер ненавидит меня и всеми силами хочет от меня избавиться, Таун желает мне зла, и теперь Руа. Руа, когда-то любивший и веривший мне, теперь, наверное, тоже ненавидит. Меня вдруг охватило такое отчаяние. Я видела себя окруженной со всех сторон волнами и течениями, неуправляемыми, как речные воды в шторм, и, как шторм, готовыми погубить меня и отомстить. И если до сих пор я была уверена в своей победе над Сент-Клером, то в тот рассветный час я эту уверенность потеряла.
"Нет, – сказала я себе, – это всего лишь нервы. Разве можно трусить в такой момент, когда мужество необходимо мне, как никогда. Разве непонятно, что уже сам страх таит в себе поражение. Что победа будет за мной, если я превозмогу свое отчаяние. Но что еще могла я сделать, – спрашивала я себя. – Может быть, правда, надо пойти в "Магнолию", как с иронией предлагал Руа, и заплатить Хиббарду долг Сент-Клера при условии, что он расскажет все, что ему известно о смерти Лорели. Тогда Сент-Клер не посмеет перечить мне под угрозой разоблачения. И я смогу контролировать его".
Однако, даже когда еще плот только мучительно боролся с волнами под угрюмым небом, я уже, наверное, знала, как знаю теперь, что Сент-Клер ни за что не подчинится мне. Но тогда я не хотела допускать и мысли об этом. И вот я решила отправиться сначала в "Магнолию" к мистеру Хиббарду. У меня еще оставалось много времени до открытия банка.
Когда плот наконец добрался до берега, я вручила Джо положенную за перевоз монету и отправилась на площадь. Повсюду были видны следы ночной бури – огромные ветви деревьев валялись на земле, улицы были засыпаны мокрым песком, а на пристани рыбачьи суденышки, которые должны бы уже быть на реке, оставались крепко привязанными у причалов.
Хотя дождя не было, я знала, что он должен обрушиться с новой силой, потому что небо над Дэриеном нависло ужасающее. Никогда такого не видела. Оно было темным от бегущих по нему туч, которые собирались в чудовищные горы и затягивали все пространство до самого горизонта. Оно темнело с каждой минутой, а ветер, всю ночь носившийся с бешеным ревом, затих и зловеще притаился.
Там и тут, пока шла по спящим еще улицам, я замечала, что двери опасливо открывались, но тут же плотно прикрывались, словно жители готовились к налету стихии. Дэриен казался намертво уснувшим городом, по которому я шла, завернувшись в плащ и прижав к себе пакет с деньгами, к гостинице "Магнолия", и наконец очутилась возле нее, толкнула тяжелую дверь и оказалась в вестибюле.
Тут не было никого, кроме тощего молодого клерка, который зевал за стойкой, служившей ему и столом, и который при моем появлении выпрямился на стуле и подозрительно уставился на меня. Мой промокший насквозь плащ, с которого вода стекала на чистый пол; мои волосы, прилипшие к лицу, весь мой растерзанный и измученный вид не могли не вызвать подозрения. Но я слишком устала, чтобы приводить себя в порядок.
– Что вам угодно? – огрызнулся он, когда я подошла и облокотилась о стойку.
– Скажите, мистер Хиббард остановился здесь?
Он бросил на меня пронзительный взгляд, потом с официальной чопорностью достал книгу записей, и грубый палец заскользил по страницам. Затем он поднял на меня глаза:
– Мистер Хиббард остановился у нас.
– Мне надо увидеть его.
Его взгляд устремился к часам на стене:
– Сейчас только семь часов. Зачем он вам нужен так рано?
Он принял меня за бродягу, и это взбесило меня. Какой-то неотесанный мужлан, а надулся от важности как индюк. Я хлопнула ладонью по стойке.
– Не собираюсь отчитываться перед вами, молодой человек. Скажите мистеру Хиббарду, что его хочет видеть миссис Сент-Клер Ле Гранд. И немедленно.
Не знаю, мой резкий тон или имя вызвали такую перемену в его поведении, но это произвело впечатление. Официальная надменность сменилась угрюмым любопытством. Он еще раз окинул меня взглядом и, пробормотав: "Сейчас кого-нибудь пошлю" – исчез за задней дверью.
Я села на одно из трех кресел, украшавших холл, и, не обращая внимания на обстановку – удивительно, как я запомнила, что там еще была чахлая пальма и начищенные до блеска пепельницы, – немного привела себя в порядок. Я выжала свой плащ и пригладила волосы зная, что даже мой внешний вид Хиббард может истолковать как-нибудь себе на пользу.
Когда он явился, я обрадовалась, что сделала это: он был разодет так, словно только что вышел от портного; но бессмысленная улыбочка и холодные голубые глаза остались такими же, какими я запомнила их с нашей прошлой встречи.
– Миссис Ле Грандж, – поклонился он мне. – Это большой, так сказать, сюрприз. Чему обязан такой честью.
Я встала – в ответ слегка поклонилась ему:
– Я хотела бы поговорить с вами об одном деле. Он смотрел на меня, и я вдруг подумала, что он может отказаться от беседы со мной. Но он не сделал этого. Он спросил:
– Это касается, так сказать, одного финансового вопроса, миссис Ле Гранд.
– Да.
Он развел своими пухлыми ручками.
– Ну что ж? – сказал он ласково и выжидательно. Но я не собиралась обсуждать свои дела в этом холле, прекрасно понимая, что клерк, усердно занятый чем-то за своей стойкой, уже навострил уши. Кивнув на него, я проговорила:
– Мне надо поговорить с вами с глазу на глаз.
Он сразу же опомнился.
– Конечно, миссис Ле Гранд. – Он подумал, затем снова поклонился: – Я собираюсь позавтракать, не присоединитесь ли ко мне?
Прежде чем я успела отказаться, он мягко предупредил меня:
– В столовой обычно в этот час никого не бывает. Как я понял, вы хотите поговорить "с глазу на глаз", миссис Ле Гранд.
Я прошла за ним в столовую, довольно приятное помещение с окнами на реку. Покрытые белыми скатертями столы и потрескивающее бревно в камине создавали впечатление уютного комфорта. Из-за стены доносились голоса и звяканье посуды, там шли приготовления к завтраку. Аромат кофе и жареной ветчины соблазнительно плавал в воздухе, и, как только мы вошли, из задней дверцы появился негр в белом сюртуке, словно по сигналу.