— Лучше, когда его берут в дом, — ответила Эмма, — но он по-прежнему плохо ест. Должно быть, вспоминает то время, когда был единственным, потому что при первой же возможности ложится у двери спальни Мэриан и не трогается с места, пока его не уводят силой.
— Хм-м… ну что же, постарайтесь убедить ее взять старика к себе, когда она вернется. Физически он в целом здоров, за исключением суставов и ухудшения зрения. Он воспрянет духом, если снова почувствует, что его любят.
Эмма вздохнула. Шансов убедить Мэриан изменить свое мнение было очень немного, не она не стала просить Макса помочь ей.
— А почему вы выбрали такой способ зарабатывать на жизнь? — вдруг спросил он.
Он, конечно, услышал ее вздох и, вероятно, понял, что она боролась с желанием попросить его вмешаться.
— Вы действительно любите собак, с которыми работаете, не так ли?
— Ни один человек не станет долго заниматься работой, которая ему не нравится, — сказала она, довольно искусно избежав прямого ответа.
— Вам, возможно, действительно кое-что нравится в этой работе, но вы мне не ответили.
— Разве? — У нее был озадаченный вид.
— Именно. Я хотел сказать, что, если вам они действительно небезразличны, такая работа должна приносить больше сердечных мук, чем удовольствия.
Она посмотрела через окно на Флайта и сеттера, которые бегали по лужайке, и вспомнила о предупреждении миссис Холлис.
— Возможно, если позволить эмоциям взять верх над здравым смыслом, — ответила она, надеясь, что это звучит по-прежнему практично и спокойно.
— А с вами этого, разумеется, никогда не случается, — сказал он, снова скрываясь за привычной маской снисходительности.
Она медленно перевела взгляд на собеседника, увидела насмешливое выражение его лица и ответила совершенно откровенно и с горечью:
— Я стараюсь, чтобы этого не случалось, но иногда поддаюсь своим чувствам в самый неподходящий момент, и это осложняет мне жизнь.
— В самом деле?
— Я хочу сказать, по отношению к некоторым собакам. Вдруг находится животное, к которому начинаешь испытывать особую симпатию без всякой, казалось бы, причины, в него просто влюбляешься и отдаешь ему всю душу. Вот такая собака, как Флайт, например. Посмотрите на него! У него все задатки чемпиона, и к тому же он — личность!
Он посмотрел туда, куда показала Эмма, — на овчарку, великолепные линии тела которой с удивительной четкостью вырисовывались на фоне неба — от гордо посаженной головы до стройных лап.
— Да, — сказал он, — я понимаю, что вы имеете в виду. Вы снова влюблены в своего питомца, и так будет всегда.
— Мэриан… мисс… почти пообещала отдать его мне, не регистрируя этого официально разумеется, — сказала она, а потом торопливо добавила: — Это было что-то вроде взятки, когда я заколебалась, соглашаться ли мне на эту работу.
У него поднялась одна бровь.
— Так вы колебались, Эмма Пенелопа? Интересно знать, почему? В то утро, когда мы с вами случайно встретились, мне показалось, что вам срочно нужна работа.
— Я сама не знаю, — нахмурившись, проговорила она, — возможно, это из-за контраста между дорогим оборудованием и совершенно непрофессиональным подходом к делу. Но мне очень понравился мистер Миллз, и, конечно, я сразу же влюбилась в Флайта, в него невозможно не влюбиться с первого взгляда. И он сам, и предложение мисс Миллз относительно него показались мне просто сказкой…
— И сделали Мэриан Миллз главным камнем преткновения. Помнится, вы были о ней не особенно лестного мнения.
— Да, но… тогда я только слышала какие-то сплетни, а времени на знакомство с богатыми любителями у меня не было.
— Почему же вы все-таки приняли это предложение?
— Мне кажется, из-за Холли.
— Холли?
— Мисс Холлис, у которой я тогда работала. Ей показалось, что мне пора выбраться в люди и немного пожить в роскоши.
— Понятно. И как, мечты о роскоши стали реальностью?
— Конечно. Разве вы сами не говорили мне, что это будет тепленькое местечко?
— Совершенно справедливо, хотя мне не кажется, что это ответ на мой вопрос. Мне начинает казаться, что вы из числа тех непредсказуемых молодых особ, которых невозможно отнести к какой-то определенной категории.
— Стало быть, вы, мистер Грейнджер, имеете привычку классифицировать людей по категориям, приклеивать ярлыки и раскладывать их по полочкам так же, как собачьи истории болезни?
— Ну, я не до такой степени бюрократ, мисс Клей, — сказал он, передразнивая ее подчеркнутую педантичность. — Я лишь тонко намекал, что не следует особенно рассчитывать на исполнение некоторых экстравагантных обещаний, например относительно Флайта. Я бы не хотел, чтобы вы огорчились, когда рухнут ваши надежды на нечто недостижимое.
— Спасибо, я постараюсь это запомнить. А теперь мне действительно пора. Нужно еще покормить собак.
Он больше не предложил задержаться и проводил ее до калитки. Зазвонили к вечерне колокола деревенской церкви, довершая иллюзорную картину возвращения к тишине и надежности отчего дома, и Эмма, охваченная внезапным приступом ностальгии, обернулась, чтобы еще раз взглянуть на дом.
— Все-таки есть о чем пожалеть? А может быть, даже есть в чем обвинить того, кто посягнул на этот дом? — спросил Макс, снова скептически приподняв одну бровь, а она резким движением отбросила назад волосы, чувствуя, что ему не терпится избавиться от ее присутствия.
— Нисколько, — ответила она, — я могу полюбить ваш дом, не испытывая при этом к вам лично никаких враждебных чувств, мистер Грейнджер. Большое спасибо за шерри.
— Похоже, вы очень легко влюбляетесь, мисс Клей. Это может войти в привычку, — довольно бессердечно заметил он, и теперь ей захотелось только одного — как можно скорее оказаться подальше отсюда.
— Этого не случится, — холодно ответила она, позвала Флайта и, выбежав из калитки, пробежала через мост, так больше и не оглянувшись назад.
Глава 5
Мэриан вернулась на следующий день в настроении, прямо противоположном тому, в котором уезжала. Неизвестно, где провела она этот уик-энд, встретилась ли с Фрэнком Доусоном, но этот визит ее явно разочаровал, и то, что она обнаружила в доме Корри, ее нисколько не обрадовало. Она немедленно выдворила его вон, заявив, что он воняет, и Эмма, хотя у нее сердце кровью обливалось, глядя, как старый пес радуется возвращению своей любимой хозяйки, чувствовала, что сейчас не время пытаться претворить совет Макса Грейнджера в жизнь.
Через день-два Мэриан постаралась наладить отношения обычным для нее способом — небрежно раздавая подарки и расточая мелкие знаки внимания, но Эмму не покидало чувство настороженности. Ее тяготило, что приходится принимать подношения, которые выглядели скорее как взятка, и было трудно благодарить за подарки, на самом деле представлявшие собой мелкие подачки.
— Я бы предпочла, чтобы вы не считали себя обязанной делать мне подарки, — сказала она, принимая в подарок полдюжины пар колготок с такой неловкостью, что Мэриан нахмурилась, заметив это.
— Я ничем не считаю себя обязанной, — заявила она. — Но Эмма! Посмотреть на тебя, ты как будто милостыню принимаешь. У тебя же нет ни одной пары приличных колготок, так к чему же такая щепетильность?
Эмма вздохнула.
— Я понимаю, содержимое моего гардероба должно казаться вам довольно пестрым, но для той жизни, которой живу я, у меня есть все необходимое, — сказала она, стараясь не показать, насколько ее рассердили слова хозяйки, но было видно, что Мэриан все равно обиделась.
— Ну, не будь такой колючей. Никто не ждет от тебя, чтобы ты так уж хорошо одевалась на твою зарплату, я только подумала…
Они сидели на террасе, допивали чай, и, завидев подъезжающую по аллее к парадной двери машину, Мэриан, к облегчению Эммы и своему собственному, остановилась на полуслове.
Ее лицо просияло от удивления и удовольствия при виде гостя, и она весело помахала ему.