— Ну, ты что, вообще никак? — понизив голос до едва различимого шёпота, спросила Татьяна, заглядывая подруге в глаза.
— Вообще никак, — коротко ответила Марина, снова опустив глаза и пряча взгляд от Татьяны.
— Да уж, — зазвенела ложка теперь в Татьянином стакане…
— Вот ты знаешь, Тань, когда он подарил торт и цветы — вот это мне доставило гораздо большее удовольствие… Хотя, видит Бог, я хотела этой близости, честно… В конце концов, никто ж меня насильно не тянул… Но… Понимаешь, с ним интересно, он галантный, он внимательный, но как-то внутри ничего не запело. Хотя он, признаюсь честно — старался, и даже очень…
— Ну, может, просто первый раз… — робко предположила Татьяна, — Бывает же — засмущался, застеснялся человек…
— Бывает. Наверное. — Легко согласилась Марина.
Внезапно входная дверь хлопнула, и Татьяна переглянулась с Марной — кто же это мог бы быть?..
— Девочки, — раздался бодрый приятный мужской голос, и в комнате появился Юрий с букетом уже привычных хризантем всевозможных расцветок и небольшой коробкой с тортиком. Увидев выглянувшую из-за ширмы Татьяну, он направился на их импровизированную кухоньку, довольно проговорив:
— О, я как раз вовремя! Это вам, к утреннему чаю! — водрузив коробку с тортом на стол, Юрий подошёл к Марине и обнял её, нежно целуя в щёку и опуская цветы ей на колени:
— Самой прекрасной женщине на этой планете! — счастливо улыбаясь, Юрий не сводил с женщины влюблённого взгляда, — Мариночка, это — тебе! — горячо проговорил он.
— Спасибо, но… Не нужно, наверное, Юрий… — Марина чувствовала свою вину за вчерашнее свидание, и совершенно не знала, как строить свои отношения с Юрием теперь. В то, что со временем что-то «запоёт», что вчера просто был «первый раз», Марине не верилось. Она была человеком «первого впечатления», и раз уж не задалось с первого раза, то и продолжать отношения ей казалось бессмысленной затеей…
А он уже опустился на колено перед Мариной и поймал её ладонь. Прикоснувшись губами к нежной коже Марининой руки, Юрий с трепетом стал целовать её, словно это была самая драгоценная вещь для него:
— Мариночка, ты — самая прекрасная женщина на свете, и я не перестану это повторять! И эти цветы, этот торт — это лишь самая малость из того, что я готов и хочу делать для тебя! Ты из тех женщин, которым хочется бросить весь мир к ногам!
Татьяна, едва не поперхнувшись глотком горячего чая, смущённо пробормотала:
— Может, я вас уже оставлю… У вас тут, видимо, что-то интимное уже назревает…
Слова молодой женщины словно отрезвили Юрия:
— Прошу меня простить, что так внезапно ворвался к вам, отнял драгоценное время утреннего кофе… Но Вы правы, Танечка, и мне в самом деле уже пора… Дела, как сами понимаете, не ждут… Хорошего вам дня, девушки! — и, поднявшись с колен, Юрий улыбнулся, склонил голову в прощальном поклоне и стремительно вышел из салона.
— Ах, слова его — яки трель соловья — так и слушала б вечно… — с придыханием, театрально закатив глаза, нараспев проговорила Татьяна, и засмеялась сама над своей шуткой.
— Ну что не так-то, Тань? — с явной досадой в голосе спросила Марина, всё ещё пребывая в растерянности от этого неожиданного утреннего вторжения.
— Ох, мерзавец, как поёт-то, как поёт — аж заслушалась… — приложив руку тыльной стороной ладони ко лбу, Татьяна прикрыла глаза, но тут же накинулась на подругу, — А ты! Ты, как бяка настоящая: «было — не было»… Никакой в тебе романтики… — немного расстроено проговорила она, — Вот я, например, очень даже всё почувствовала… — чуть задрав голову, с напускной уверенностью и важностью проговорила Татьяна.
— Ну так забирай его себе! — весело улыбнувшись, легко проговорила Марина, подмигнув Татьяне.
— Ага, конечно, «бери Боже, что нам не гоже», так, что ли? Нет уж, спасибо… — широким жестом поклонилась Татьяна, — Это я уж так, соответственно моменту…
— Будешь соответствовать моменту, если сейчас пойдёшь вот и принесёшь ножик — торт очень уж хочется… — рассмеялась Марина на ужимки подруги.
— Ну, а если серьёзно, Мариш? — вмиг посерьёзнев, спросила Татьяна, доставая из навесного шкафчика нож для торта.
— Да не знаю я… — опустила глаза Марина, — Получается какой-то сплошной праздник для души, а тело… Хочется ведь, чтобы тело тоже «пело и плясало»… — грустно проговорила она.