Набиваю трубку. Старуха в рамке не шелохнется, рассматривает меня изучающим, внимательным взглядом энтомолога.
– Будем жить дальше, Матильда, – говорю я.
Рассказываю ей свои парижские приключения. Я знаю, что она меня не слышит, но продолжаю говорить громко и четко. Так я себя чувствую не столь одиноким. Распечатываю почту. Реклама из магазина одежды, где Лена купила мне последний подарок ко дню рождения. Цветной жилет, шелковый галстук и белую рубашку. Все это было зря. Я их так и оставил в коробке, облачившись в свои вечные джинсовые рубашки. Сейчас я их просто терпеть не могу. Залезаю в шкаф. Перебираю одежду Лены. Вдыхаю ее аромат, затем продолжаю чтение почты.
Меня отыскала государственная казначейская служба. Две тысячи восемьсот франков не уплачено за кредит. Взгляд на Матильду. Рву бумагу.
– Ты никогда не платила за кредит.
Впервые я называю ее на «ты».
– Ты всегда жила вне закона? Жизнь тебе не преподносила подарков. Всегда выпутывалась сама. Мужчины были подлецами с тобой. Не я, Матильда. Даю слово.
– Это правда, что вы с сестрой воровали машины?
– Нет, извини, я знаю, что ты никогда не занималась кражей машин. Спекулировать ими, мошенничать со счетами – не отрицаю. Воровать чеки, медицинские рецепты или печати в мэрии – тоже. Но машины – никогда. Ты слишком уважаешь технику. Мне кажется, я тебя понял, Матильда. Ты всегда хотела выпутываться сама. Так?
– Почему ты не отвечаешь на мое письмо? Вот уже месяц, как я жду ответа.
Я уютно устроился в кресле. Мечтательно кручу свою замечательную ручку. Я так еще и не воспользовался ею по-настоящему. Пристально смотрю на Матильду. Она выдерживает мой взгляд. Звонят.
Откладываю трубку. Смотрю в глазок. Невысокая женщина с длинным острым носом, в зимнем пальто. Похожа на надоедливых распространительниц Библии. С подозрением открываю. Представляется:
– Здравствуйте, меня зовут Жанин Герио…
Последняя любовница Эмиля. Я просто ошарашен. В руках у нее маленькая плетеная сумка… Туфли на каблуках, колготки. В самый разгар лета. Тонкие черты лица, приторный голос.
– Входите, прошу вас.
– Я уже приходила вчера, но никого не было. Судья Жименез сказал мне, что вы пишете книгу об Эмиле. Я должна была прийти. Эмиль был совершенно исключительным. Он мне вернул вкус к жизни.
Она садится в кресло Лены, но тут же поднимается и пересаживается на стул, извиняясь:
– Там неудобно сидеть.
Я полностью согласен. Само провидение послало ее.
Она встретила Эмиля на собрании антиалкогольной лиги в Обществе Синего Креста. Раньше она пила по три литра в день. Ее муж недавно покончил с собой. Дважды она лечилась. Бесполезно. Эмиль пришел туда с Матильдой.
– Мы понравились друг другу сразу же, но из-за Матильды не могли встречаться. Он назначил первое свидание тайком. Он говорил, что боится ее, и не раз повторял, что Матильда – нечто особенное. Меня это смешило. Она шпионила за нами. Были анонимные телефонные звонки, я уверена, это была она.
– Что она говорила вам?
– Разные гадости. Называла меня пьянчужкой, шлюхой, дрянью. Говорила, что я убила своего мужа. Стерва. Эмиль не смел ничего ей сказать, он был как загипнотизирован. Боялся ее.
– Каким он был?
– Лучшим из людей. Всем оказывал услуги. Не пил. Вел здоровую жизнь. Он постоянно говорил: «Я ем, чтобы жить, а не наоборот». Единственный его недостаток, но это почти достоинство, – он не любил расходовать деньги… Мы должны были уехать в Эльзас, как двое влюбленных. Мы даже приготовили кассеты Колюш и Брассанса, чтобы послушать их по пути в машине. Но когда все это случилось…
Жанин всхлипывает. Протягиваю ей носовой платок. Она что-то ищет в своей сумке.
– Возьмите, я приготовила для вас. Это все письма Матильды ему. Эмиль доверил их мне. Я делаю это, чтобы показать все ее безумие. Судья сказал, я имею право передать их вам.
Не очень пухлая пачка, примерно двадцать конвертов. Перевязаны черной лентой. Я нахожу все это трогательным, я действительно взволнован.
– Спасибо, они мне очень нужны.
Предлагаю проводить ее, но она отказывается.
– Я делаю это в память об Эмиле. Сначала я думала, что она его просто отравила, как уже однажды пыталась. А сейчас я уверена, что она застрелила и расчленила его. Его не найдут никогда. Бедный Эмиль смешан с бетоном.
Лифт уже уехал, а я все еще слышал ее причитания:
– В бетоне, я вам говорю, что он в бетоне!
Читаю первое письмо. Ноябрь восемьдесят второго, шесть месяцев до их разрыва. Вновь зажигаю трубку. Представляю себя на месте Матильды. В ночной рубашке, сидя на кухне. Жду Эмиля. Умираю от холода.