– Ого, а неплохо получается, – спустя время заметил Тим. Он то и дело сдувал пшеничные завитки, спадавшие со лба.
– М-м?
Кора увлеклась и почти не видела самого холста. И когда вернулась в реальный мир, на мольберте было грубоватое изображение каморки. Той самой каморки под лестницей, откуда доносились шорохи.
Только в этот раз дверь была открыта, а внутри свивались в спираль бесконечные тугие линии паутины, такой толстой, что напоминали бельевые веревки. В центре спирали был некий предмет, несформированный, угловатый и такой темный, что казался порождением иного мира.
Она растерянно посмотрела на плод своей фантазии.
– Тебе не кажется, что выглядит жутковато?
– Ну, есть немного. Зато глянь, что у меня, – он развернул к ней свою картину, – Супермен убивает Годзиллу.
– Вау.
– Разговорчики, – напомнил Антон Эргисович из другого угла класса. – Больше творим, меньше чешем языками, мои хорошие.
Несколько девушек посмотрели на Кору откровенно враждебно. Кажется, Тим был кем-то вроде местного объекта воздыхания.
– А почему перспектива показывает, что они одинакового размера? – Ей удалось козырнуть единственным известным ей словом, связанным с рисованием. Оставалось вспомнить, в каком фильме чудище с голливудской улыбкой душило супергероя в ярком трико.
– Так специально задумано. Творческое переосмысление, если хочешь знать, – важно надул щеки художник.
Кора улыбнулась. Возможно, она сможет пережить следующую неделю.
Новое увлечение оказалось захватывающим. По совету знакомых она купила палитру и набор простеньких кистей, а затем потратила все выходные на то, чтобы переносить красоты Чеховска на бумагу.
В компании Тима (который оказался Тимофеем) было много людей. Крепко сбитая болтушка Злата с сестрой Никой, нескладный Шпрот, ходивший в кружок художников за компанию, и Вовка – коротышка с острым языком, грезивший о славе Айвазовского, не меньше. Вместе они развлекали себя тем, что лазили по самым необычным и странным местам города.
Первым делом Тим пригласил Кору сходить к болоту. Она подумала, что ослышалась. Нет, он действительно звал ее прогуляться до безлюдного уголка леса, где земля медленно переходила в жидкую грязь. Хорошо еще не в одиночку, а целой толпой.
В памяти всплыли обожаемые Лизой репортажи. В них всегда было одно и то же. Парочка глупых подростков уходили куда-либо, не сказав родителям, а находили их спустя месяцы при самых неприятных обстоятельствах.
– Видишь, что бывает, если не слушаться маму? – говорила она торжествующе, пока Кора пыталась забыть пугающие образы.
Люди. Люди с искривленными губами, словно последние секунды их жизней причиняли мучительную боль, и только смерть была единственным доступным лекарством. Иногда со следами зубов на коже или с желудками, набитыми землей и прочим несъедобным мусором, который несчастные ели, пока не наступит конец.
Потому-то Кора и противилась затее товарищей по кружку. Она была городской особой до мозга костей, а ее наряды не располагали к долгим прогулкам.
Но выбор изначально был невелик: либо это, либо день в стенах общежития, где каждый угол смотрел с непонятной враждебностью. Да и Тимофею отчего-то совсем не хотелось отказывать.
– Тебе понравится, – восторженно твердил он. – Зрелище прямо в твоем стиле. Такое мрачное, забытое людьми!
И она сдалась. Болото оказалось мелким, заросшим тиной и камышом прудиком – и совсем нестрашным. Только комары раздражали, мешая рисовать. На следующий день они поднялись на крышу пустого дома, откуда можно было разглядеть экран открытого кинотеатра. Потом была сторожка у заброшенных железнодорожных путей. Ничего такого, что могло бы заставить Кору есть землю и выкалывать себе глаза.
Она представила, как их компания выглядит со стороны. Кучка странных подростков, что бродят по пустырям и заброшкам и часами рисуют что-то на коленях в абсолютной тишине. То еще зрелище.
– Ну, так мы же настоящие зомби, – подтвердила ее опасения Злата. – Нюхаем запах краски, подолгу замираем в одной позе, видим то, чего не видят остальные. И главное, уже не можем без этого! Настоящие полоумные!
В отличие от большинства учениц, крепко сбитую шатенку с кольцом в брови действительно больше интересовал процесс переноса реальности на бумагу, чем симпатичные одноклассники.
– Говори за себя, – скривился Вовка. – Как можно так по-мещански относиться к своей работе?
– Он до сих пор Злате свой автопортрет не простил, – шепнул Тим Коре на ухо. Она удивленно посмотрела на подругу. Злата чмокнула сложенные в горсть пальцы: